Сайт ветеранов 8-й отдельной армии ПВО

Учителя

Кроме семьи, у меня было много хороших, умных, терпеливых учителей. О них всех храню вечную звездную память, никого из них не забыл. Вообще я очень счастливый человек: меня всегда окружали очень умные, добрые, хорошие люди, начальники, товарищи, просто знакомые, подчиненные…
Сказ о них начну с моей первой учительницы — Нины Никифоровны Слуцкой, научившей меня не только читать, писать и считать, но и раскрывшей богатство окружающего мира. Нине Никифоровне было лет 30—35, не больше. Невысокая, стройненькая, как тополь, всегда строго одетая, всегда спокойная, приветливая, излучающая доброту и седая-седая… Об этой седине в деревне ходили легенды. С нею при школе жили ее сынишка и мама, очень старенькая. В отличие от дочери ее мама и сынишка от нас держались отчужденно. Между собой они часто говорили на французском или английском языке.
Я был маленький, до школы было с полкилометра, если не больше. А по дороге меня почему-то встречала собака, шарик, которого я смертельно боялся. И в школу меня провожала старшая сестренка, Марфуша, зимой возила на саночках. Она часто и встречала. Но после возвращения со школы, покушав, нас, малышей, школа тянула к себе магнитом. И мы собирались на крыльце, меня же не пугал и Шарик. Правда, приходилось делать крюк по над лесом, в километре от деревни… Вскоре к нам выходила улыбающаяся Нина Никифоровна… И начиналась экскурсия в чудесные страны, в сказки, которые она нам читала, стихотворения русских поэтов, которые мы выучивали без принуждения… Позже, уже, когда я учился в Розважевской школе, Нина Никифоровна снабжала меня книгами, у нее была неплохая библиотека. Так в 12 лет я читал Толстого, прочитал 48 томов Джека Лондона, которого Нина Никифоровна выписывала, Уэллса, журналы "Вокруг света" и "Всемирный следопыт"… Вспоминаю преподавателя русского языка и литературы Николая Иосифовича Бедзио. Он любил прогуливаться вдоль нашей речушки, и я в эти часы его ждал. И прогуливаясь с ним, я узнавал о взглядах Спенсера, Шопенгауэра, Энгельса, утопистов, героях Великой Французской революции, астронома Фламмарионе, мифах древней Греции и еще многое другое. Помню преподавательницу природоведения Ольгу Марковну Быкову, под руководством которой работали многие кружки… Николая Марковича Бабича… Да разве всех перечислишь!
В школе я был старостой класса, старостами литературного, драматического, шахматного кружков, капитаном волейбольной команды и еще что-то. И на все хватало времени. Мы жили с песней на устах, жили полнокровной жизнью, до всего у нас было дело. По субботам колхоз давал нам подводу, возчиками были мы сами, все к лошадям привыкли, и мы, участники этх кружков, со своими учителями выезжали в окружающие села и там занимались культурно-просветительной работой: читали сами, а иногда и учителя, лекции на популярные научные темы, ставили свои театральные постановки. И какие! "Чудесный сплав" Киршона, "Чужой ребенок", водевили по рассказам Чехова (они в присылаемых сборниках были переедеоаны в пьесы). Даже сами писали пьесы. По моей инсценировке была поставлена сцена из "Как закалялась сталь" о лесозаготовках под Киевом уже после гражданской войны. Декламировали свои стихи. Исправления стихов и нашего "творчества" делали не в НКВД, как сейчас представляют некоторые писаки, а учителя, которые руководили этими кружками. При выездах работали без перерыва, до утра. И, конечно, все бесплатно. Впрочем, как и учителя. О них скажу особо. Кому учение давалось с трудом — они во вне учебное время с ними занимались дополнительно. И тоже бесплатно, слово репетиторство было нам всем неизвестно…домой возвращались уставшими, но счастливыми. В летнюю страду тоже с подъемом целыми классами помогали колхозу. Стимулом было взять кого-то "на буксир" — качественно выполнить свою работу и помочь своему сопернику, конечно бесплатно. Доказать ему, что ты более сильный, сноровистый, квалифицированный. Никто в тени не загорал. Мы себя после этих мероприятий чувствовали героями, нужными людьми, не потребителями. Сейчас, вспоминая эти годы, удивляюсь, как же нас на все это хватало.
…Вспоминается 195-й год. Летом в Киеве были собраны на неделю отличники учебы из расчета — один из каждого района области. По Розважевскому району эта честь выпала мне. Тогда впервые я проехал на поезде. В Киеве мы провели что-то неделю, но очень насыщенную неделю. Мы побывали очень много где. Запомнилась встреча с нами, школьниками действительного члена Украинской академии наук Палладина Александра Владимировича в руководимом им институте биохимии Академии Наук УССР. И сейчас вспоминается встреча в какой-то физической лаборатории с известнейшим физиком академиком Абрамом Федоровичем Иоффе. Побывали в театрах, познакомились с видными артистами. Наша группа встретилась во время постановки с народной артисткой УССР Оксаной Андреевной Петрусенко, другими артистами этого театра. Были в Ботаническом саду, побывали на заводе «Арсенал», в исторических местах, Киевской Лавре, пещерах…
Эта поездка снималась фотографами. Потом была оформлена в виде многотомного альбома фотографий, размер 18Х24 см. Комплекты были разосланы во все школы Киевской области. Увы, у меня этот альбом не сохранился. И хотя я убежден, что каждый из нас, присутствовавший на этом сборе, прожил достойно, хочется все же узнать, — как у каждого сложилась судьба? Как у живых, так и у тех кто не дожил до настоящего времени. В этом альбоме с подписями имеются фотографии всех собранных…
Еще хочу сказать об одном нашем учителе — о комсомоле. Членом его я стал в 1934 году, когда поступил на учебу в 8-й класс. Но с комсомолом был знаком раньше, по дружбе с газетой "Комсомольская правда" еще с весны 1933-го года. Эта дружба сохранилась почти на всю жизнь. Я своей "комсомолке" признателен за все то, что она сделала для меня, для моих сверстников, да и не только для них, за все то, что она сделала для нашей социалистической Родины и в конечном счете — для всего человечества, внеся свой вклад в разгром коричневой чумы, угрожавшей народам мира истреблением… И если мы смогли стать такими, какими мы были, если смогли за десять лет перескочить, преодолеть вековую отсталость России, потом выиграть такую войну, а потом быстро восстановить народное хозяйство, через три года отменить карточную систему, выдержать страшнейшую послевоенную блокаду и добиться паритета с капиталистическим миром — то в этом огромная заслуга нашей, той "Комсомолки". И я говорю: слава тебе, наша довоенная и послевоенная "Комсомолка"!
Но на душе грустно: с 1-го января 1990 года я впервые без "Комсомолки", не могу смириться с ее желтизной, с тем, что она подобно некоторым изданиям превратилась из организатора молодежи — в дезорганизатора, вместо правдивого информатора — в низкопробного дезинформатора, не гнушающегося ничем, что вместо воспитания лучших качеств у молодежи занялась разложением ее морального облика, воспитывает эгоизм, погоню за рублем, злобно клевещет на свою армию, сеет ненависть к нашему героическому прошлому, которое же было, было! Вот приближается 45-летие нашей Победы. Но я знаю, сколько грязи выльет современная "Комсомолка" на то время… И в том, что появились в массовом порядке дезертиры, в том, что армию в глазах народа превратили в пугало, в орду бандитов, садистов, в это свою лепту вложила и "Комсомолка". То, чего не мог добиться Геббельс и "голоса", то помогла сделать она. Такой анти-армейской пропаганды не потерпело бы ни одно государство. Во всех странах к своей армии воспитывается любовь, уважение, гордость за нее. И в первую очередь в США. С каким одобрением и поддержкой встретил американский народ разбой в Гренаде и Панаме!
Нашими учителями было все, что нас окружало. Еще раз подчеркну направление работы учителей того времени: кроме формул, правил, законов, они нас учили жизни, готовили к жизни, принимали самое активное участие в развернувшейся культурной революции, когда вся страна села за буквари. В двадцатые-тридцатые годы выпускались так называемые «книги-копейки». Стоимость такой книжечки была копейка… Это были и сказки, и рассказы классиков русской литературы — Чехова, Льва Толстого, стихи Пушкина, Лермонтова, и классиков украинской литературы, сатира Остапа Вишни и Михаила Зощенко, произведения современных писателей. На базаре около учителей собирались огромные толпы, учителя зачитывали эти книжечки, и таким образом распространяли их, продавали, ничего не получая за работу. В нас, школьниках, работой в колхозах, кружками, привлечением к ликвидации неграмотности, всей нашей жизнью воспитывали сопричастность к тем переменам, которые проходили в стране. Вместе со всеми мы радовались первым тракторам, первым автомобилям, великим перелетам, всему тому, что тогда было действительно героическим. Когда проходили какие либо мероприятия, нас, школьников, на них приглашали как равных, лучшие же сидели в президиуме. С развертыванием стахановского движения появились и стахановцы учебы — это те, которые не только сами отлично учились, но и помогали другим. Наш клуб вечерами гудел от собравшихся, работали кружки, а то и просто спорили, дискутировали, делились прочитанным. Огромную роль играла доступность руководителей всех рангов. Большинство из них были из рабочих, людей труда, тружеников, и это определяло взаимоотношения. Я с большой теплотой вспоминаю начальника топоотряда Тимошкова, райзоотехника из райземотдела Быкова, мужа нашей учительницы, заведующего райотделом связи буденновца. Всего изрубленного, потерявшего глаз в войне, забыл его фамилию, заместителя райотдела связи Стукало, работника ГПУ, прибывшего с Туркестана из пограничного отряда Василенко… И хотя все они были разные, но их объединяло одно: любовь к Родине, которой они были верны.
Так воспитывался интернационализм, коллективизм, и всё под лозунгом: «Человек человеку — друг, товарищ и брат». Сейчас лгут даже с высоких трибун о нашем времени, пытаясь нас представить доносчиками, убийцами, недоразвитыми, глупыми. Нет, такими мы не были. Особенно подчеркиваю значение книг. Тогда телевидения не было, кинокартины изредка к нам приезжали, радио было в клубе, туда мы приходили послушать его. Главное было — ежедневная газета. И книги. Я помню, как бегал на почту за газетой, которую с нетерпением ожидали не только в нашей семье, но и соседи: все следили за движением "Красина"… В газете "Радянеське село" печатались с продолжением повести писателей. Их прочитывали, а потом дискутировали, болели за героев. Читали также и книги. Я и сейчас помню, читали не только русских классиков, у дяди Ёсипа были книги Льва Толстого, "Нива", но и украинских писателей: Ивана Нечуй-Левицкого, Панаса Мирного, Гринченко, Котляревского, Гулак-Артемовского, Коцюбинского, Винниченко, не говоря уже о Леси Украинке, Иване Франко и Тарасе Шевченко. Некоторые из них были националистами, но нам учителя показывали, в чем это выражается. Тогда, до армии я многое узнал из этих книг… Нет, не на пустом месте вырастали наши мечты о новом обществе, где все люди будут счастливы. Мы верили в коммунизм, и строили его таким, каким нам его представили не только Маркс, Энгельс и Ленин, но и лучшие сыны человечества за всю его историю, начиная со Спартака. В светлое будущее человечества я верю и сейчас, хотя сейчас идет усиленная переоценка ценностей. И часто не со сталинизмом и Сталиным идет борьба. Борьба объявлена таким нашим идеалам, которые делали нас сильными, которые позволили нашу отсталую страну сделать величайшей державой мира. Теперь же часто в людях видим те черты, которые специфичны для капиталистического мира. Они выражаются словами «Человек человеку — волк».
Да, следует решительно избавляться от всего плохого, что было в нашем времени. Но все лучшее обязательно взять на вооружение, нужно раскрепостить возможности народа, вдохнуть в социализм новые силы. Некоторые же нам предлагают шведский и американский строй и их экономические системы. Их путь счастья для людей не принесет, хотя они очень многое взяли от нашей системы. Но в них осталось главное, что отличает капитализм от социализма: частная собственность на орудия и средства производства. Отсюда и все остальное. Нет, наш путь — другой: социализм, а потом коммунизм. И это убеждение не поколебали ни репрессии Сталина, ни перерождение нашего общества, почему-то названное застоем. Почему так думаю? Потому, что научно-технический прогресс, которым мы законно гордимся, достиг такого уровня. Что при частной собственности, когда на первое место выдвигаются личные интересы владельца этих богатств, прибыль любой ценой, этот прогресс, без жесткого контроля общества может привести к гибели всего живого на земле….

…Мы росли здоровыми. Спортзалов не было, но были спортплощадки, лес, прогалины, где можно было повесить между двумя деревами волейбольную сетку, были городки, была река, тропинки. Грудь почти каждого юноши и девушки украшали многочисленные значки, своеобразные ордена, завоеванные ловкостью, упорством, тренировками и пролитым потом: ГТО 1-й и 2-й ступени, Ворошиловский стрелок 1-й и 2-й ступени, Готов к ВПХО, Готов к МПВО, Готов к ПСО. Как нам помогли приобретенные знания, когда разразилась война, особенно умение, оказать первую помощь себе или своему товарищу. Могу подтвердить, что очень часто зенитчицы свои знания в медицине применяли на поле боя, и они спасли тысячи и тысячи раненных солдат разных родов войск…
… и еще запомнились народные обычаи и песни… Свадьбы играли по сложившимся обычаям. Сам был свидетелем, когда мои сестры и Саша обзаводились семьями. Очень красивые и мудрые обычаи. Потом разные праздники… Троица, когда все выносилось на улицу, и в хату натаскивали запашные растения — вся нечисть вылетала из комнат… Посиделки в длинные осенние вечера девушек и парней. На них работа соединялась с отдыхом. Девушки приходили с рукодельем или прялками. Парни им помогали. Но по-моему, больше мешали… Разговоры… Песни…Смех, шутки… Праздник последнего сжатого снопа… Яблочный Спас… А летом и весной песня владычествовала над деревней. Песни любили и молодые и старые. Пели с охотой… Вот выйдешь на улицу, прислушаешься… Вот песня со стороны Лукашевки. А вот запела Слобода… Ей подтянул Розважев. С песней жили, дружили, набирались сил. Потом короткий сон — и снова за работу…
…Но было и другое. Когда одна сторона стеной шла на другую… Кулачный беспощадный бой подвыпивших мужиков…У нас был сосед, не хочу называть его имени и фамилии, хотя их помню; когда он трезв — человек, как человек, только угрюмый. А как выпьет самогонки — набросит веревку на шею своего старого отца и тащит его к дереву повесить. Деревня пряталась, когда он был пьян. Положение разряжала и не раз, моя маленькая мама, он ее безоговорочно слушал. Она бесстрашно бросалась к нему, вцеплялась в него, начинала стыдить… А он, огромный, красный, озверевший, уставится в маму безумными глазами, потом что-то в глазах появится осмысленное, человеческое, скажет: «А, это ты, Овдюшка…» и выпустит веревку из рук. Я однажды слышал, как он на следующий день одного раза пришел к нам. Неловко извинился перед мамой. Потом говорит отцу: «Золотая у тебя, Демид, жинка. Но не разрешай ей ко мне подходить, когда я выпивши, могу не разобраться…». И ушел.
Видел как из-за клочка земли, межи пошли брат на брата с вилами, и чуть не произошло непоправимое. Но они навечно стали врагами. Как из-за 50 рублей родная сестра убила своего приехавшего из города брата, предварительно его напоив…

… Вот в таких условиях и проходило мое детство.
Я не рассказал еще о влиянии на нас, молодежь недавней гражданской войны. Для нас она была событием очень далеким. И героическим. Через нашу деревню проходили котовцы, преследуя разбитых петлюровцев. Жители рассказывали, как некоторые….