Сайт ветеранов 8-й отдельной армии ПВО

Артиллерийская академия им. Дзержинского

В 1946-м году наша дивизия по разнарядке получила одно место для кандидата на учебу во 2-м факультете /командно-зенитном/ артиллерийской академии им. Дзержинского. Командир дивизии полковник Василий Платонович Журавлев это место отдал мне. В Белорусском военном округе прошел предварительную отборочную комиссию с представителями академии. Они отобрали примерно третью часть. В июле прибыл в Москву для сдачи вступительных экзаменов. Поступающих было много: требовалось на наш факультет отобрать 33 человека, приехало же несколько сотен... Вступительные экзамены я выдержал. И началась пятилетняя учеба. Она была очень интересной. Все слушатели прошли суровую школу войны. Мы все знали, что хотели: нам нужны были знания. И мы требовали, чтобы нас хорошо учили. Когда профессор Бородин нам начал вместо знаний рассказывать анекдоты из времен 18 века, мы после двух или трех занятий собрали партийное собрание нашего курса, пригласили его и руководство факультета. Сказали, что он нас не удовлетворяет, и попросили дать другого преподавателя. Пришедший на его место полковник начал нам ставить при текущем опросе сплошные пятерки. Снова собрание и требование — кому это нужно? И тогда дали нам подполковника. Это был умница, и мы ему признательны за те теоретические знания, которые получили.
Нам было очень трудно, особенно до 1948 года, когда действовала карточная система. Ибо все мы были сыновьями рабочих и крестьян... От недоедания были провалы в памяти. Жилья не было, почти у каждого была семья, снимали углы, за которые с нас драли семь шкур... И все равно эти года вспоминаются, как очень светлые года. Какие были споры на семинарах с преподавателями! Современные студенты этому могут только позавидовать. Приведу несколько примеров. На одном из семинаров по политэкономии капитализма поднимается капитан Николай Пророков и задает вопрос начальнику кафедры полковнику Корогодскому: " Вот в плане рекомендованной литературы стоит произведение И.В. Сталина "О Великой Отечественной войне советского народа". Я прочитал его от корки до корки, но нигде не нашел ни слова о политэкономии капитализма. Зато в таком-то томе В. И. Ленина на шестидесяти страницах Владимиром Ильичом изумительно просто изложено произведение Карла Маркса "Капитал". Но Вы его нам не рекомендовали. Почему?" Корогодский сказал, что да, Пророков прав. Что у Владимира Ильича еще есть подобные произведения. И он продиктовал их, и мы записали. " Но мы Вам не рекомендовали их потому, что Вы и так перегружены литературой, а времена у Вас и так мало", — дипломатично закончил он.
Лекции по марксизму-ленинизму нам читали совместно со слушателями 1-го факультета, тоже командного, наземной артиллерии. Однажды на лекции преподаватель поднял вопрос о взаимоотношениях с капиталистическим миром, в частности о мирном сосуществовании. Когда он закончил лекция и спросил — есть ли вопросы, состоялся следующий разговор.
— Подполковник Годун. Правильно ли я Вас понял, что мы проводим политику мирного сосуществования потому, что мы ослаблены?
— Да. Вы правильно поняли.
— И что когда мы залечим раны, то еще посмотрим - следует ли мирно сосуществовать с капитализмом?
— Да, именно это я и хотел сказать.
— Тогда скажите — чем Ваши слова отличаются от слов Аллена Даллеса, он тоже самое утверждает?
— Если он это утверждает, то тем хуже для него. Садитесь!
Я сел. Аллен Даллес в это время был государственным секретарем США, ярый антикоммунист.
В этот день я заступал дежурным по академии, и сразу же умчался домой, чтобы привести себя в порядок перед заступлением. И только на следующий день узнал, что сразу же после занятий по требованию коммунистов нашего курса было собрано снова внеочередное партсобрание, на которое пригласили этого полковника и руководство факультета. Коммунисты предъявили преподавателю претензию, что он не понимает существа марксизма-ленинизма. Преподаватель попытался обвинить меня, что я его не так понял и что он по-другому говорил. И тогда разразилась буря: мои товарищи обвинили его еще и в непорядочности. Короче говоря, во всей академии были проведены 6-ти часовые занятия по политике мирного сосуществования с капиталистическим миром.
Да, споры были резкие, принципиальные, жаркие. Но за все время пребывания в партии с 3-го января 1940-го года я ни разу не голосовал за исключение кого либо из партии как "врага народа" или антисоветскую деятельность. Вообще, кроме случая ареста органами НКВД в Оренбурге наших преподавателей и полковника Заборовского я не знаю случаев каких либо последующих арестов в другие годы. Иногда поражает, что молодежь думает и верит в это, что наше поколение только тем и занималось, что писало друг на друга анонимки, доносы, а "черный ворон" только и делал что колесил, а мы чуть ли не были карателями...
Расскажу еще два случая. В 1950-м году к нам пришел заместителем начальника факультета полковник, не помню сейчас его фамилии. Был он порядочный солдафон. Его назначили начальником лагерного сбора, куда мы выехали летом 1950 года. Там у нас с ним произошло несколько стычек именно на почве солдафонства: то не так висят выстиранные трусы, то не стандартные бруски под чемоданы в палатках, то еще что-нибудь. И вот лагсбор кончился. Сдали там экзамены и зачеты по лагерным дисциплинам. Решили на прощание организовать товарищеский ужин, нет, полуденник, что ли, и не ужин и не обед. Тогда "сухого закона" не было, даже в академии в буфете во время занятий продавались и вино, и коньяк на разлив. По нашей заявке работники военторговской столовой поставили столы буквой "Т", поставили спиртное, За столами расположился наш курс и приглашенные преподаватели. Но начальника лагсбора мы не пригласили... И даже не спрашивали у него разрешения на это мероприятие... Но он сам пришел. Расположился за маленьким столиком рядом, попивает лимонад... А у нас — пир горой: шум, тосты, песни. Его вроде и не замечаем...
Еще случай. Когда в 1951 году мы сдавали уже государственные экзамены, на тактике я "срезался" с председателем этой подкомиссии, полковником, начальником кафедры тактики Харьковской академии. Фамилию его сейчас тоже не помню, знакомство наше было мимолетным... Он мне по результатам моего ответа предъявил претензию, что я не понимаю основ боевого использования истребительной авиации в будущей войне. Несколько раз я обосновывал свою позицию. Он — свою. Тогда я сказал, что он мыслит устаревшими категориями и не понимает существа будущей войны. Разговор был резкий, горячий. Нас не смог примирить и председатель государственной комиссии по 2-му факультету генерал Селях, только повторял: " Тише, ну тише, прощу Вас..." Когда я закончил ответ, мои записи сразу же забрал начальник кафедры тактики нашей академии генерал Никитин. А потом на заседании комиссии в течение трех часов шел спор: что мне поставить — двойку или пятерку? Промежуточной оценки не было... Наконец, пригласили председателя госкомиссии генерал-полковника артиллерии Парсегова... Мне поставили по тактике "отлично".
Академию я закончил с дипломом с "отличием". 17 человек из нас убыло в Войска ПВО страны, а 16 — в ПВО сухопутных войск. Такое мизерное количество офицеров с высшим военным образованием получали зенитные артиллерийские войска в 1951-м году...
Сейчас, вспоминая то время, с горечью думаешь — как за короткое время в сознание молодежи смогли внедрить ложные представления о нас, нашем времени. И нет большего оскорбления для нашего поколения, когда нас представляет какими-то затурканными, глупыми. Нет, такими мы не были. Мы были личностями и с недостатками, я с положительными качествами. Об этом свидетельствует и то, что из 33-х выпускников больше трети стали генералами...