Грибков Анатолий. Опыт и уроки планирования операции "Анадырь"

17.01.2018 Опубликовал: Гаврилов Михаил В разделах:

sb013
ГРИБКОВ Анатолий Иванович
Родился 23 марта 1919 года в селе Духовое ныне Лискинского района Воронежской области. В Советской Армии с 1938 года. Окончил Харьковское бронетанковое училище (1939 г.), ускоренный курс Военной академии имени М. В. Фрунзе (1942 г.), Военную академию Генерального штаба (1951 г.), Высшие академические курсы при ней (1968 и 1975 гг.). С 1939 г. командир танкового взвода, с июня 1940 г. помощник начальника штаба отдельного танкового батальона. Участвовал в советско-финляндской войне 1939-1940 гг. командиром взвода. С июля 1941 г. командир танковой роты на Западном фронте. С июня 1942 г. представитель Генерального штаба при штабах 1-го танкового корпуса на Брянском фронте, 1-го механизированного корпуса на Калининском фронте, 19-го танкового корпуса на Центральном фронте, 2-го танкового корпуса на Воронежском фронте. В августе 1943 г. - мае 1944 г.- при штабах Южного и 4-го Украинского фронтов. С ноября 1944 г. по ноябрь 1949 г.- в Генеральном штабе. С марта 1952 г. начальник отдела управления штаба Ленинградского военного округа. С января 1956 г. начальник оперативного управления - заместитель начальника штаба Ленинградского, а с декабря 1959 г. - Киевского военных округов.
С ноября 1960 г. в Генеральном штабе: заместитель начальника управления, с июня 1961 г. начальник управления, а с декабря 1963 г. заместитель начальника Главного оперативного управления. С июня 1965 г. командующий армией. С декабря 1968 г. первый заместитель командующего, с февраля 1973 г. командующий войсками Ленинградского военного округа. В 1976-1988 гг. начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил стран-участниц Варшавского Договора. В 1989-1992 гг. в составе Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Генерал армии. За проведение операции "Анадырь" награжден орденом Ленина.

В один из майских дней 1962 года в мой кабинет в Генеральном штабе буквально влетел генерал-полковник С. П. Иванов. Своего непосредственного начальника я знал давно, но таким взволнованным видел впервые. Понял, что-то случилось. И не ошибся. Начальник Главного оперативного управления приказал срочно подготовить один документ.
- Машинистку не задействовать, - подчеркнул Иванов, протягивая мне стопку листков. - Разрешаю к работе привлечь генерала Елисеева Г. Г. и полковника Котова В. Н. Запомните, кроме вас троих о документе никто не должен знать.
Знакомство с загадочными листками заняло несколько минут. Это были рабочие записи С. П. Иванова. Будучи секретарем Совета Обороны СССР, он сделал их на только что закончившемся очередном заседании в Кремле. Так я впервые узнал о решении руководства страны направить наши войска на далекую Кубу, о планировании операции, получившей впоследствии кодовое название "Анадырь".
Задача нашей "троицы" состояла в том, чтобы на основе записей генерала Иванова срочно подготовить для Председателя Совета Обороны Н. С. Хрущева предложения Генерального штаба о создании на острове Куба Группы советских войск. Что и говорить, поручение было ответственное, да и сроки поджимали. Забыв о времени, мы принялись за дело. Разумеется, мне не раз приходилось советоваться с генералом Ивановым, прежде чем окончательно сформулировать то или иное предложение: как-никак, а речь шла о документе особой государственной важности. И надо сказать, Семен Павлович показал себя не только крупным штабистом, но и умелым организатором: советы давал ценные. Во многом благодаря ему, мы закончили работу за двое суток. Разработанный нами документ выглядел внушительно. Его содержание изложу несколько позже, а пока вернусь к событиям, предшествовавшим этим памятным для меня дням.
Карибский кризис, как известно, явился следствием развития военно-политической обстановки в зоне Карибского бассейна после Кубинской революции, которая нанесла ощутимый удар по экономическим и торговым интересам североамериканских компаний, показала народам Латинской Америки пример борьбы за свободу и независимость.
В период описываемых событий нам еще не были полностью известны планы США по свержению революционного правительства Кубы. Почти через 30 лет на трехсторонней встрече делегаций СССР, США и Кубы в январе - феврале 1989 года американская сторона приоткрыла завесу над строго засекреченным ранее "Планом Мангусты", ставившем целью свержение правительства Ф. Кастро.
Первым шагом в осуществлении этого плана явилось вторжение наемников на Кубу 17 апреля 1961 года в районе Плайя-Хирон. После разгрома их в течение 72 часов Пентагону оставалось лишь одно: начать вторжение собственными вооруженными силами. Под видом маневров и учений ("Лантифебекс 1-62", "Юпитер Спринт"), проводившихся в Карибском море, спецгруппы американских войск отрабатывали порядок десантирования на Кубу. Одновременно был усилен на острове гарнизон военно-морской базы США Гуантанамо, а президент США получил согласие Конгресса на призыв в армию 150 тысяч резервистов.
Все говорило о том, что руководящие круги США, не считаясь с мировым общественным мнением, сделали ставку на удушение Кубинской революции с помощью военной силы.
Советский Союз неоднократно предупреждал правительство США о недопустимости провокаций против революционной Кубы, об их возможных опасных последствиях, но все предостережения были проигнорированы. Пришлось принимать ответные меры.
Мысль установить на Кубе советские ракеты средней дальности впервые возникла у Н. С. Хрущева после беседы с А. И. Микояном, который в 1959 году побывал на острове и познакомился с Фиделем и Раулем Кастро, Эрнестом Че Геварой, другими руководителями Кубинской революции и проникся глубокой симпатией к их стремлению отстоять свободу своей страны.
Поражение наемников в районе Плайя-Хирон еще больше убедило Н. С. Хрущева в том, что Соединенные Штаты не откажутся от новой попытки вторжения более крупными силами. Участившиеся полеты американских разведывательных самолетов над Кубой, о которых сообщала печать едва ли не всего мира, наглядно свидетельствовали об этом.
По мнению Н. С. Хрущева, обеспечить оборону Кубы обычными вооружениями не представлялось возможным. Только ракеты с ядерными боеголовками могли стать надежным средством сдерживания возможной агрессии США. В конце апреля 1962 года он поделился этой мыслью с А. И. Микояном, подчеркивая, что только так, на его взгляд, можно гарантировать безопасность Кубы.
Свое мнение Н. С. Хрущев высказал и руководству Министерства обороны, как бы желая убедиться в своей правоте. Министр обороны Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский пояснил, что американские ракеты "Юпитер", размещенные в Турции, могут достичь жизненно важных центров Советского Союза всего за 10 минут, в то время как нашим межконтинентальным ракетам нужно 25 минут, чтобы нанести удар по американской территории.
По-видимому, этот разговор еще более укрепил Н. С. Хрущева в мысли о том, что нужно немедленно действовать. Советский лидер был уже полностью захвачен кубинской проблемой.
На одном из совещаний Н. С. Хрущев отметил, что в случае нападения США на Кубу мы просто не успеем оказать ей помощь, если не решимся разместить на острове свои ракеты.
На очередном заседании Совета Обороны, где кроме членов Совета присутствовал весь Президиум ЦК КПСС, а также его секретари, руководство Министерства обороны, Н. С. Хрущев поставил вопрос, каким образом можно предотвратить вооруженную агрессию против дружественной нам Кубы, если политические и дипломатические меры не дадут желаемого эффекта. Предложив перебросить на Кубу для усиления ее обороны некоторое количество наших ракет с обслуживающим их военным персоналом, тут же признал, что это неизбежно вызовет острую реакцию со стороны Соединенных Штатов. Но главное, что его волновало, не начнут ли США ядерную войну.
Вероятность такого драматического исхода событий была весьма велика. А. И. Микоян первым возразил против переброски на Кубу наших ракет и войск (что не помешало ему позднее голосовать за проведение операции "Анадырь").
Дебаты продолжались долго. И все же большинство участников заседания Совета Обороны поддержало Н. С. Хрущева: военную силу сдержать только военной силой. Постановили: Совету Министров, Министерству обороны и Министерству морского флота организовать скрытную доставку войск и боевой техники на Кубу.
Это решение было зафиксировано в протоколе заседания. Все члены Президиума ЦК документ подписали. Что касается его секретарей, то некоторые из них, ссылаясь на свою некомпетентность, протокол не подписали. И только после разговора с Н. С. Хрущевым все же поставили свои подписи.
Вот так было принято решение об отправке на Кубу советских войск и ракет.
После всего сказанного вернусь к содержанию того документа, который родился в Генштабе в мае 1962 года. Вот его начало:
"На о. Куба разместить Группу советских войск, состоящую из всех видов Вооруженных Сил, под единым руководством штаба Группы во главе с главнокомандующим советскими войсками на о. Куба..."
Скажу честно, и сегодня не могу понять, что побудило нас вместо должности командующего предложить должность главнокомандующего. Замечу лишь, что тем не менее во время пребывания наших войск на Кубе их возглавлял просто командующий. Далее в документе последовательно и лаконично, как принято у военных, перечислялось все, что считалось нужным сделать для реализации решения Совета Обороны.
Перед Группой советских войск на о. Куба была поставлена задача во взаимодействии с кубинскими Революционными Вооруженными Силами не допустить высадки противника на территорию острова ни с моря, ни с воздуха, словом, превратить остров в неприступную крепость.
Ракетным войскам Группы (ракетная дивизия) предписывалось быть в готовности в случае развязывания войны, только по сигналу из Москвы нанести удары по важнейшим объектам на территории США. Для выполнения указанной задачи было намечено разместить на Кубе три полка ракет средней дальности Р-12 (24 пусковые установки) и два полка ракет Р-14 (16 пусковых установок). Всего 40 ракетных установок с дальностью действия ракет от 2,5 до 4,5 тыс. км. Дальность полета ракет обеспечивала надежное поражение важнейших объектов на территории агрессора.
Сухопутные войска Группы (четыре отдельных мотострелковых полка) имели задачу прикрывать ракетные и другие технические части, управление Группы и быть готовыми оказать помощь кубинским РВС в уничтожении морских, воздушных десантов противника и контрреволюционных групп, если они высадятся на остров.
Для непосредственной обороны ракетных частей от нападения диверсионно-разведывательных и контрреволюционных групп, а также небольших воздушных десантов было предусмотрено выделение по одному мотострелковому батальону на каждый ракетный полк.
При выполнении второй задачи - оказании помощи кубинским РВС в уничтожении морских и воздушных десантов противника - намечалось использовать мотострелковые полки как высокоподвижную маневренную силу для нанесения контрударов по десантам противника в составе контрударных группировок кубинских войск, на которые возлагалась задача непосредственной обороны побережья.
Мотострелковые полки должны были располагаться отдельно и на большом расстоянии друг от друга (70, 350, 400 км), ведение ими совместных боевых действий не предусматривалось. Для каждого полка назначалась зона боевых действий шириной до 200 км по фронту и глубиной 30-150 км, т. е. от северного до южного побережья острова.
Отдельные дивизионы тактических ракет "Луна" планировалось применять совместно с мотострелковыми полками, в связи с чем их решено было оперативно подчинить командирам мотострелковых полков и расположить в районах дислокации последних.
Военно-воздушным силам Группы войск надлежало во взаимодействии с сухопутными войсками, силами ВМФ и с соединениями кубинских РВС уничтожать морские и воздушные десанты противника, а также нанести удары по военно-морской базе США Гуантанамо.
Частям Военно-Морского Флота ставилась задача совместно с ВВС и сухопутными войсками Группы, во взаимодействии с кубинскими РВС уничтожать боевые корабли и десантно-высадочные средства противника, не допускать высадки морских десантов. Кроме того, флот обязан был охранять наши транспортные суда на близлежащих к острову коммуникациях, блокировать минами военно-морскую базу Гуантанамо, а также вести разведку в западных и восточных районах Кубы с целью выявления боевых кораблей и десантно-высадочных средств противника.
Войска противовоздушной обороны (две дивизии ПВО) должны были не допустить вторжения в воздушное пространство Республики Куба иностранных самолетов-нарушителей и нанесения ими ударов по войскам Группы, кубинским РВС, важнейшим политическим, административным и промышленным центрам, военно-морским базам, портам и аэродромам Кубы. Более плотная группировка зенитно-ракетных войск планировалась в западной и центральной частях острова, где дислоцировались полки ракет средней дальности и основная масса других войск Группы.
Из-за большого расстояния между зенитно-ракетными дивизионами, не обеспечивавшими сплошной зоны поражения над всей территорией острова, задача уничтожения целей в воздушном пространстве между зонами поражения дивизионов возлагалась на истребительную авиацию наших войск и кубинских ВВС.
Радиолокационное обеспечение боевых действий истребительной авиации и зенитно-ракетных войск возлагалось на радиотехнические войска Группы и кубинских РВС. Создание единой радиолокационной системы могло обеспечить ведение радиолокационной разведки над всей территорией Кубы с высот от 50 м до практического потолка действий РЛС, а также позволяло обнаружить воздушные цели на средних высотах на удалении до 200 км.
Ставилась задача на наиболее вероятных направлениях высадки морских десантов противника заранее "привязать" в топографическом отношении позиции дивизионов тактических ракет "Луна" для нанесения ударов по десантирующимся при подходе их непосредственно к берегу, а также при сосредоточении на плацдармах. Право выбора объектов для удара предоставлялось командирам мотострелковых полков.
Примечателен такой факт. Когда Н. С. Хрущев инструктировал в присутствии Р. Я. Малиновского и С. П. Иванова будущего командующего войсками Группы генерала армии И. А. Плиева, встал вопрос о применении тактических ракет с ядерными боеголовками. После некоторого раздумья Н. С. Хрущев, как глава правительства и Верховный главнокомандующий, дал право командующему Группой использовать ракеты "Луна" по своему усмотрению при непосредственной обороне острова, подчеркнув, что в этом случае он обязан хорошо взвесить обстановку и только тогда принять решение, что в столь серьезном вопросе не должно быть спешки. Это право дается ему на случай, если будет отсутствовать связь с Москвой.
Но вернемся к нашему документу. Согласно его положениям, тыловым частям ставилась задача обеспечивать боевую деятельность войск Группы всем необходимым, содержать трехмесячные запасы продовольствия и горючего, не считая подвижных. Солдаты, сержанты и офицеры (кроме моряков) должны были иметь два комплекта одежды: гражданский - для маскировки и военный, так называемый "южный", который предполагалось носить только после особого распоряжения.
Общая численность Группы войск должна была составить 44 тыс. человек. Для перевозки личного состава с вооружением и техникой требовалось 70-80 судов Морского флота СССР.
Таково самое краткое содержание записки в Совет Обороны страны, на составление которой наша "троица" потратила около двух суток. Подготовленный документ несколько раз перечитывался, уточнялся, отдельные листы переписывались по два-три раза. И это понятно: решалась задача со многими неизвестными.
Генерал-полковник С. П. Иванов, разумеется, не без волнения доложил план операции начальнику Генерального штаба и министру обороны СССР. 24 мая 1962 года план был представлен руководству страны. С целью дезинформации он получил название операция "Анадырь", не имеющее к северной реке никакого отношения.
Как происходило обсуждение плана операции "Анадырь" на заседании Президиума ЦК КПСС, свидетельствует следующая запись С. П. Иванова.
"24.5.62 г. Вопрос о помощи Кубе обсуждался на Президиуме ЦК КПСС. С чтением записки выступил т. Малиновский. С соображением выступил Н. С. Хрущев. Выступили: тт. Козлов Ф. Р., Брежнев Л. И., Косыгин А. Н., Микоян А. И., Воронов Г. И., Полянский В. С, Куусинен О. В. Все остальные члены Президиума и выступавшие согласились и одобрили решение.
Решение — мероприятие "Анадырь" одобрить целиком и единогласно. Документ хранить в МО. По получении согласия Ф. Кастро его утвердить. Направить делегацию к Ф. Кастро для переговоров в составе тт. Рашидова Ш. Р., Бирюзова С. С, Иванова С. П. и с ними группу товарищей.
Лететь в понедельник-вторник 28-29 мая".
Следует оговориться, что из-за большой занятости С. П. Иванов вылететь вместе с делегацией тогда не смог.
Только что назначенный послом в Республику Куба, а до этого бывший там советником посольства А. И. Алексеев вспоминал, что Н. С. Хрущев спросил его, как отнесется Фидель, если мы предложим ему решение о создании Группы советских войск на Кубе?
Алексеев ответил, что Ф. Кастро вряд ли одобрит инициативу СССР, поскольку строит свою внешнеполитическую стратегию и стратегию защиты революции на укреплении солидарности мирового общественного мнения, а установка советских ракет на Кубе может ослабить эту солидарность. Однако мнение нашего посла уже не играло никакой роли. Решение, по существу, было принято. Делегация во главе с Ш. Р. Рашидовым вылетела на Кубу для переговоров с Ф. Кастро и другими членами его правительства.
От Министерства обороны вместе с Маршалом Советского Союза С. С. Бирюзовым вылетели заместитель начальника Главного штаба ВВС генерал-лейтенант авиации С. В. Ушаков и генерал-майор П. В. Агеев, представлявший наше оперативное управление. Они должны были провести предварительную рекогносцировку портов выгрузки войск, аэродромов базирования нашей авиации и предполагаемых районов размещения боевых стартовых позиций ракетных частей.

sb014

sb015

Перед отлетом я обратил внимание генерала Агеева на то, чтобы он во время переговоров обязательно фиксировал их результаты. Его записи были нам важны в дальнейшей работе уже при реализации операции "Анадырь". Кроме того, мы снабдили Агеева необходимыми справочными материалами, относящимися к этому плану. Несколько позднее Агеев тоже был подключен к работе над планом операции "Анадырь".
По прибытии в Гавану советская делегация была незамедлительно принята Фиделем и Раулем Кастро, которым изложила содержание документа, принятого на заседании Президиума ЦК КПСС 24 мая.
Ф. Кастро одобрил принятое решение. Правда, сказал, что если это мероприятие послужит делу победы мирового социализма, борьбе народов против угнетения их американским империализмом, Куба согласна пойти на риск и взять на себя долю ответственности за установку советских ракет.
Не утверждаю, насколько точно С. С. Бирюзов передал содержание беседы с Ф. Кастро, но у него сложилось мнение, что кубинское руководство свое положительное отношение к размещению наших ракет расценивало как помощь Кубы Советскому Союзу в достижении его собственных целей, а не наоборот.
Вскоре после возвращения нашей делегации в Москву состоялось очередное заседание Президиума ЦК КПСС по этому вопросу. Его решения как раз и явились основой реализации плана операции "Анадырь". Приведу выдержку из записей С. П. Иванова с этого заседания.
"10 июня 1962 г. В 10:00 состоялось заседание Президиума ЦК КПСС. Присутствовали все члены Президиума ЦК КПСС, кандидаты в члены Президиума Громыко А. А., Малиновский Р. Я., Захаров М. В., Епишев А. А., Бирюзов С. С, Чуйков В. И. и секретари ЦК.
После заслушивания информации о результатах поездки на о. Куба тт. Рашидова Ш. Р. и Бирюзова С. С. состоялось обсуждение существа вопроса, после чего Малиновский Р. Я. зачитал подготовленную Министерством обороны записку, и все проголосовали "за".
Кстати сказать, на утвержденном документе расписались не все участники заседания, и С. П. Иванову как секретарю Совета пришлось ездить по квартирам, чтобы собрать подписи всех остальных членов Президиума. Характерно, что на первой странице "за" поставили лишь Хрущев и Косыгин, остальные просто расписались. Причем в следующей последовательности: Хрущев, Суслов, Кириленко, Куусинен, Брежнев, Кириченко, Микоян, Полянский, Косыгин, Гришин, Демичев, Громыко, Пономарев, Семичастный. С этого дня началось активное комплектование войск Группы, подготовка к отправке в порты погрузки и последующей переброске на Кубу личного состава и боевой техники. Одновременно по дипломатическим каналам велась интенсивная подготовка правовой основы операции "Анадырь".
Соединения и части, направляемые на Кубу, планировалось формировать из войск различных военных округов. Так, мотострелковые полки должен был выделить Ленинградский военный округ (одним из полков командовал полковник Д. Т. Язов), танковые подразделения - Киевский. То же самое относилось и к частям других видов Вооруженных Сил и родов войск.
В конце июня в Москву для переговоров с Н. С. Хрущевым и Р. Я. Малиновским прибыл Рауль Кастро - министр Революционных Вооруженных Сил Кубы, доверенное лицо и брат Фиделя Кастро. Наша первая встреча с Р. Кастро произошла в стенах Генерального штаба при обсуждении плана операции "Анадырь". Рауль Кастро произвел на меня сильное впечатление. Несмотря на свою молодость, этот красивый смуглый человек отличался зрелостью суждений в чисто военных вопросах. Все говорило о том, что школа революционной борьбы и партизанских боев для него не прошла зря. С ним было легко работать. А когда в октябре того же года судьба забросила меня на остров Свободы, мы встретились с Раулем как добрые знакомые. Впоследствии мы не раз виделись с Р. Кастро в Ленинграде, Москве, на совместных крупных учениях армий стран-участниц Варшавского Договора, на которых он, как правило, присутствовал, и всегда вспоминали тревожные дни 1962 года.
Рауль Кастро никогда ни при каких политических "ветрах" и "поветриях", даже "штормах" не изменял курсу на сотрудничество с СССР. Под руководством своего старшего брата он сумел в короткий срок на базе повстанческих отрядов с помощью нашей страны создать сильную современную армию. Переговоры с Раулем Кастро велись в строжайшей тайне. Круг участвовавших в них лиц был жестко ограничен. Для технической подготовки текста межправительственного договора в Генштабе была создана группа из четырех человек, в которую вошли генералы Г. Елисеев, П. Агеев, полковник В. Котов. Возглавить группу поручили мне. Наконец-то нам разрешили привлечь к работе машинистку. И то, очевидно, из-за того, что документы нужно было печатать на машинке с латинским шрифтом. Прежде чем взяться за составление проекта договора, мы вооружились различными справочниками и другими документами, регламентирующими международно-правовые нормы: проконсультироваться у юристов-международников было нельзя.
Начались ночные бдения. Было лето. Собираясь на рыбалку, друзья звали меня с собой. Что я мог им сказать? Ни один из них и не догадывался, что я осваиваю морское право, изучаю положения конвенций по судоходству, рыболовству, прослеживаю на картах границы территориальных вод, делаю многое другое, о чем еще вчера не мог и думать. Ночами пили чай или очень холодную воду из холодильника.
Но любым трудам приходит конец. В подготовленном нами проекте договора речь шла не только о защите территории Кубы, но и о военном сотрудничестве и взаимной обороне. Советскому воинскому контингенту надлежало вместе с кубинскими войсками защищать территорию Кубы от внешней агрессии, но при этом войска каждой страны должны были оставаться в подчинении своих правительств.
Согласно выработанным положениям, советские военнослужащие обязаны были выполнять кубинские законы. Территория для размещения советских войск и боевой техники предоставлялась только во временное пользование. Договор заключался сроком на 5 лет с правом его пролонгации. Предусматривалось обнародование официального документа в конце ноября 1962 года во время запланированного визита Н. С. Хрущева на Кубу.
Проект договора под названием "Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о размещении Советских Вооруженных Сил на территории Республики Куба" тут же был парафирован Раулем Кастро и Р. Я. Малиновским. Однако ни Фиделем Кастро, ни Н. С. Хрущевым он не был подписан, так как кубинская сторона в начале августа, рассмотрев документ у себя на месте, внесла в него ряд существенных поправок. Дополненный и уточненный по отдельным статьям проект договора с тремя вариантами названий: "Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о военном сотрудничестве для защиты национальной территории Кубы в случае агрессии", "Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик об участии Советских Вооруженных Сил в защите национальной территории Кубы в случае агрессии" и "Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о военном сотрудничестве и взаимной обороне", кубинская сторона с личным письмом Фиделя Кастро на имя Н. С. Хрущева доставила в зашифрованном виде через Э. Че Гевару и Э. Арагонеса для согласования некоторых аспектов и деталей подготавливаемого документа. В письме указывалось, что предложения по некоторому изменению текста договора, не затронувшие юридической основы и смысла документа, будут способствовать усилению его политического воздействия. Далее выражалось согласие вносить любые изменения, которые советская сторона посчитала бы необходимыми. Что касается времени и формы опубликования Договора, то для кубинской стороны полностью была приемлема советская точка зрения.
Разумеется, ответ кубинцев стал известен и разработчикам операции "Анадырь". Вместе с представителем Министерства иностранных дел мы сравнили и тщательно проанализировали все три названия, а также преамбулы всех статей Договора. Выработанный обширный документ с предложениями Министерства обороны доложили Н. С. Хрущеву. В результате было признано возможным принять первый кубинский вариант названия.
Сегодня как за рубежом, так и в нашей стране имеются попытки иначе преподнести цели и задачи Советского Союза в отношении Кубы в те кризисные дни. В ход идут всевозможные измышления. Чтобы не оставалось никаких сомнений в истинном характере Договора, позволю себе дословно привести некоторые его положения.
Так, в преамбуле было записано, что "Правительство Республики Куба и Правительство Союза Советских Социалистических Республик согласились подписать настоящий Договор, исполненные решимости предпринять необходимые шаги для совместной защиты законных прав народов Кубы и Советского Союза, имея, кроме того, в виду настоятельную необходимость принятия мер для обеспечения взаимной безопасности перед лицом возможной агрессии против Республики Куба и СССР, желая договориться по всем вопросам, касающимся поддержки, которую Советские Вооруженные Силы окажут в деле защиты национальной территории Кубы в случае агрессии".
Далее раскрывались цель и задачи Договора. В частности, отмечалось, что Советский Союз направит в Республику Куба свои Вооруженные Силы для усиления ее обороноспособности перед лицом опасности агрессии извне, способствуя таким образом поддержанию мира во всем мире, что в случае агрессии против Республики Куба или против Советских Вооруженных Сил, размещенных на территории Республики Куба, Правительство Республики Куба и Правительство Союза Советских Социалистических Республик, используя право на индивидуальную или коллективную оборону, предусмотренное статьей 51 Устава Организации Объединенных Наций, предпримут все необходимые меры для отражения агрессии.
Итак, Договор с учетом пожеланий, предложений и дополнений кубинской стороны был подготовлен нами на русском и испанском языках. Оба текста, имеющие, как говорят дипломаты, одинаковую силу, вложены в красные папки, прошиты красной тесьмой и скреплены серой сургучной печатью Министерства иностранных дел. Дело осталось за подписью и объявлением.
Когда я докладывал С. П. Иванову о завершении работы над Договором, встал вопрос, кто должен его подписывать: главы государств или кто-то другой? Ответ дала сама жизнь. 27 августа 1962 года в Москве было получено письмо за подписями Фиделя Кастро Рус и Президента Республики Куба Освальдо Дортикоса Торрадо, в котором сообщалось, что, "питая особое доверие к личности, такту и умению Эрнесто Че Гевары, правительство Республики Куба облекло его полнотой власти и уполномочило для подписания договора военного характера".
Че Гевара поразил нас всех своим несгибаемым духом, поистине революционной одержимостью. Это был человек высокой культуры, врач по образованию, не только пламенный революционер и политический деятель, но и известный поэт, выражавший в своих стихах революционный настрой, верность делу Кубинской революции и ее вождю. После гибели Че Гевары правительство Кубы учредило в честь легендарного революционера орден, и я горжусь тем, что мой ратный труд отмечен этой высокой интернациональной наградой.
Подготовленный и согласованный Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о военном сотрудничестве для защиты национальной территории Кубы в случае агрессии, а также Протокол к нему все же не были подписаны Эрнестом Че Геварой, а только парафированы им и Р. Я. Малиновским. Операция "Анадырь" вступила в новую фазу.
Работу по ее осуществлению начальник Генерального штаба целиком переложил на плечи генерал-полковника Иванова С. П. как своего заместителя и секретаря Совета Обороны. Семен Павлович лично докладывал Президиуму ЦК КПСС и правительству по всем вопросам реализации плана. Вся техническая сторона дела переброски войск на Кубу была поручена опять же генералам и офицерам нашего Главного управления.
Правда, в связи с резким увеличением объема работы летом 1962 года приказом министра обороны в управлении был создан специальный отдел по операции "Анадырь". В его состав вошли генералы и офицеры других управлений Генерального штаба, а также Главного управления кадров, центральных управлений - военных сообщений и финансового.
Так как основу Группы войск должны были составить ракетные части, управление ее первоначально было решено сформировать на базе штаба одной из ракетных армий. Командование Группой намечалось поручить командующему одной из ракетных армий генерал-лейтенанту П. Б. Данкевичу. Однако штаб ракетной армии по своему организационному составу не мог в полной мере осуществлять управление группировкой войск разнородного состава, поэтому в штаб были включены отделы Сухопутных войск, ПВО, ВВС и морской отдел. Ошибка была исправлена, и непосредственно перед отправкой войск на Кубу командующим был назначен генерал армии Плиев И. А.
Перед вылетом на Кубу Иссе Александровичу выписали паспорт на имя Павлова Ивана Александровича, что привело его в недоумение. Резко возражал он и против того, чтобы оставить свое удостоверение личности в Генштабе. Стоило немалого труда убедить его отныне работать и жить под псевдонимом.
Скажу прямо, при всех заслугах И. А. Плиева его назначение командующим Группой войск на Кубе не было хорошо продуманным. И дело не в сетовании ракетчиков на то, что командующий якобы иногда называл "дивизион" "эскадроном", а в том, что Плиев не обладал качествами дипломата, так необходимыми в тех сложных условиях, в которых оказалась Группа войск, особенно при установлении тесного и постоянного контакта с Фиделем Кастро. Для взаимодействия с таким человеком, как Фидель Кастро, во главе Группы советских войск нужен был другой военачальник. Я полагаю, что, остановившись на кандидатуре И. А. Плиева, генерала-общевойсковика, Н. С. Хрущев хотел подчеркнуть, что Советский Союз не собирается применить ядерное оружие, а намерен использовать его только как средство сдерживания от нападения на Кубу.
Список руководящего состава Группы войск был утвержден 7 июля 1962 года лично Н. С. Хрущевым. Изменения вносились по ходу доклада. Генерал-лейтенант П. Б. Данкевич назначался первым заместителем командующего, за ним следовали генерал-майор П. М. Петренко - член Военнсовета, начальник политуправления, генерал-лейтенант П. В. Акиндинов - начальник штаба, генерал-лейтенант авиации С. Н. Гречко - заместитель командующего по противовоздушной обороне, вице-адмирал Г. С. Абашвили - заместитель по военно-морскому флоту, генерал-майор Н. Р. Пилипенко - заместитель по тылу, генерал-майор Л. С. Гарбуз - заместитель по боевой подготовке, генерал-майор танковых войск А. А. Дементьев - заместитель командующего и старший группы советских военных специалистов на Кубе.
Итоговый документ - "План подготовки и проведения мероприятия "Анадырь" - был подписан начальником Генерального штаба и начальником Главного оперативного управления Генерального штаба, а впоследствии утвержден министром обороны. Этим планом определялись цель мероприятия, состав войск, порядок их подготовки, организация погрузки и особенно обеспечение скрытности и сохранения в тайне самой переброски, а также план оперативной маскировки, разработанный совместно с представителями Комитета государственной безопасности и Министерством иностранных дел. Сама операция "Анадырь" была закодирована под стратегическое учение с перебазированием войск и военной техники морем в различные районы Советского Союза. Министр морского флота В. Г. Бакаев выделил для работы по обеспечению операции "Анадырь" заместителя начальника одного из главных управлений министерства Е. Карамзина, прекрасно разбиравшегося в интересующих нас вопросах.
Большую сложность для нас представляли расчеты по погрузке войск на суда Министерства морского флота. В начале был разработан график очередности отправки войск, по которому первой должна была прибыть на Кубу ракетная дивизия РВСН, на приведение в боевую готовность которой требовалось больше времени. Однако после некоторых размышлений пришли к выводу, что это делать нецелесообразно. В портах выгрузки и в районах размещения стартовых позиций ракетчики окажутся беззащитными перед авиацией и диверсионными группами возможного противника. По этой причине было решено сначала перебросить на остров зенитно-ракетные и мотострелковые части и только затем части, оснащенные ракетами Р-12 и Р-14. Р. Я. Малиновский доложил об этом Н. С. Хрущеву и получил одобрение.

sb016

sb017

С целью обеспечения скрытности планирование загрузки нескольких кораблей первого эшелона происходило в одном из кабинетов нашего управления. Когда мы остались с представителем морского флота Е. Карамзиным и генералом Г. Елисеевым, наш моряк сказал:
- Сделаем так. Здесь у меня планы всех судов тех классов, которые будут поданы вам под погрузку войск и техники. Вы будете называть количество людей и военной техники с указанием ее габаритов, а я буду их "размещать" на судах. Скажу, где и что ставить, сколько ставить, куда поместим ваших воинов со всем их добром и т. д.
- Согласен, - ответил я - Начнем с размещения зенитно-ракетных комплексов и радиолокационных станций...
Это была изнурительная работа. Все данные по каждому судну сразу же отправлялись в порты погрузки находившимся там начальникам оперативных групп Генерального штаба. Одновременно главнокомандующими видами Вооруженных Сил отдавались распоряжения, какие подчиненные им части и когда направлять в порты погрузки.
Непосредственно погрузкой руководили начальники оперативной группы Генерального штаба, капитаны судов и командиры частей. Кстати, начальниками опергрупп назначались весьма ответственные работники, такие, например, как маршал артиллерии П. К. Казаков и адмирал Н. М. Харламов, генерал-полковник Н. И. Четвериков.
Погрузка требовала исключительной точности и четкой согласованности по времени подачи кораблей и войск. Малейший сбой нарушал график. Телефонные разговоры с оперативными группами были строжайше запрещены. Для решения какого-либо вопроса из Москвы выезжали генералы или офицеры соответствующего управления.
Согласно плану операции "Анадырь" передовая рекогносцировочная группа во главе с И. А. Плиевым отправлялась на Кубу первым техническим рейсом самолета Ту-114 10 июля 1962 года по маршруту Москва - Конакри - Гавана под флагом гражданского воздушного флота, якобы для открытия международной линии Москва - Гавана. Спустя несколько дней вылетела и основная группа. Она направлялась под видом специалистов сельского хозяйства СССР, инженеров и техников по ирригации и мелиорации (и это с их-то военной выправкой!) как бы для продолжения работы, начатой группой Ш. Рашидова. Подчеркну, что именно та группа "специалистов" сделала поразительный по своей военной безграмотности вывод о том, что на Кубе можно легко и скрытно разместить ракеты, так как там... много пальмовых рощ.
Между тем быстрая и организованная подготовка войск к отправке закончилась, и в один из июльских дней Н. С. Хрущеву было доложено о готовности Министерства обороны к реализации плана "Анадырь": "Все войска, предусмотренные по перечню боевого состава, отобраны, укомплектованы и готовы к отправке. Произведено планирование всех мероприятий по доставке советских войск на остров Куба в течение четырех месяцев (июль, август, сентябрь, октябрь). Первым днем погрузки назначить 12 июля 1962 года".
Перевозка личного состава и техники морем производилась на пассажирских и сухогрузных судах торгового флота из портов Балтийского, Черного и Баренцева морей (Кронштадта, Лиепаи, Балтийска, Севастополя, Феодосии, Николаева, Поти, Мурманска). В портах погрузки личный состав готовил технику и имущество к перевозке по морю. Капитаны судов со всем личным составом морских эшелонов проводили занятия по технике безопасности при погрузке и разгрузке вооружения и имущества. Особое внимание обращалось на приобретение навыков в подъеме, размещении и креплении техники на судах. Проводился инструктаж о действиях личного состава в экстремальных ситуациях, велось обучение правилам пользования индивидуальными и групповыми средствами спасения на море.
Время на погрузку одного морского транспорта с использованием портальных и судовых кранов составляло 2-3 суток. При этом тяжелая техника (танки, САУ, спецмашины) грузилась в нижние трюмы, а более легкая и автомашины - в твиндеки и на палубы. Для перевозки дивизии ПВО требовалось 12 судов водоизмещением 15-17 тыс. тонн, а мотострелкового полка (три мотострелковых и танковый батальоны) - 3 грузовых и 2 пассажирских судна. Ракетные дивизионы "Луна" вошли в состав мотострелковых полков уже непосредственно на Кубе.
В начале августа 1962 года я выехал в командировку в Феодосию: генерал-полковник С. П. Иванов приказал лично убедиться, как идет погрузка на суда одной из дивизий ПВО. Там как раз начал грузиться зенитно-ракетный полк под командованием полковника Ю. Гусейнова, прибывший из Приволжского военного округа. Режим погрузки был жесткий. Личный состав части, оказавшись на площадке погрузки, уже не имел права выйти за ее пределы. Район порта охранялся специальным подразделением. Всякая связь с внешним миром пресекалась: ни писем, ни телеграмм, ни телефонных разговоров. Все это распространялось и на экипажи судов, включая капитанов.
Оперативную группу Генерального штаба возглавлял маршал артиллерии К. П. Казаков.
- Донимают меня вопросами, - посетовал он. - Куда едем, зачем едем? Объясняю: предстоят большие стратегические учения с переброской войск морем на огромное расстояние. Чувствую - не верят, спрашивают: "Зачем тогда отбирают партийные и комсомольские билеты, удостоверения личности?".
Такие же вопросы задавали и мне как представителю Генерального штаба. Я отвечал то же самое: идут учения...
Полк Гусейнова грузился на сухогруз "Ленинский комсомол" водоизмещением 25 тыс. тонн. Солдаты и экипаж строили в твиндеках многоярусные нары. Погруженные на палубы ракетные установки и станции наведения ракет обшивались для маскировки досками, получалось что-то в виде корабельных надстроек. Так же маскировались и полевые кухни, установленные на палубах. Для отражения возможного нападения самолетов или катеров было установлено несколько счетверенных крупнокалиберных зенитных пулеметов, накрытых специальными разборными деревянными колпаками, которые при необходимости могли быть быстро сняты. На всякий случай в полку была скомплектована специальная рота, снабженная автоматами и ручными пулеметами и готовая действовать в случае нападения на корабль,
- Товарищ генерал, - спросил меня спортивного вида капитан с эмблемами артиллериста, - а далеко нам плыть?
- Далеко, капитан, далеко...
- Ну, к примеру, сколько дней?
Я попробовал отшутиться, но шутка не удалась. Это я заметил по глазам офицера.
Я знал, что уже сегодня вечером этот капитан, как и все его товарищи, получит гражданский костюм, рубашку и даже шляпу. Все они, как солдаты-первогодки в только что надетом обмундировании, не сразу будут узнавать друг друга.
- Какие новости привезли из первопрестольной, товарищ генерал? - помнится, спросил меня капитан судна.
- Никаких особых.
- Так куда же все-таки идем?
- Все узнаете в море, капитан.
Да, они все должны были узнать только в море. Перед тем как отойти от причала, капитан судна и командир полка получат большой запечатанный и прошитый суровыми нитками пакет. Они вскроют его и увидят еще один, но поменьше. На нем будет надпись, указывающая, в какой точке Атлантического океана вскрыть второй пакет. Правда, вскрывать будут уже втроем. К ним присоединится работник особого отдела КГБ. Вот тогда-то и узнают, что их путь от Гибралтара лежит на далекую Кубу.
Мое впечатление от хода погрузки в порту Феодосия полка и других частей дивизии ПВО осталось хорошим. О результатах своей поездки я лично доложил С. П. Иванову.
После этого началась рутинная работа по контролю за ходом выполнения плана операции. Все нити в нашем управлении по сбору информации от главкоматов и управлений сходились в специально сформированный отдел, который возглавляли полковник И. Г. Николаев и его заместитель полковник В. Н. Котов. Они же составляли и ежедневные справки-доклады министру обороны. Как правило, с этими справками ходили на доклад генерал-полковник С. П. Иванов и я. Все шло хорошо до поры до времени. Но однажды Р. Я. Малиновский, прочитав очередную справку, снял очки и, отложив нашу бумагу в сторону, сказал:
- Вот вы все тут расписали как по маслу: столько-то убыло, столько-то прибыло. А как прибыло? Что происходило с кораблями, с людьми в пути? Все ли обходится хорошо? Я, например, не знаю. А хотел бы.
Мы молчали, понимая правоту министра. Но прямой связи ни с Кубой, ни с судами в море мы не имели. Зато ее имел Морфлот. Связавшись с ним, мы стали ежедневно к 7.00 получать сводки о прохождении судов, о положении дел на них, о непредвиденных случаях в море, а в 9.00 докладывали министру.
В первых числах сентября я выехал в новую командировку, связанную с операцией "Анадырь". На этот раз - в Севастополь, где шла погрузка на суда ракетной дивизии под командованием генерал-майора И. Д. Стаценко.
Ракеты грузили на суда типа "Полтава" с вместительными трюмами, куда можно было опускать краном длинные закрытые тентом ракеты на грунтовых тележках.
Обстановка здесь была такая же, как и в Феодосии. Возглавлял опергруппу Генерального штаба адмирал Николай Михайлович Харламов, моряк, хорошо знавший Севастополь. Эшелоны с материальной частью и личным составом подходили к пирсам, и ракеты подъемными кранами кораблей тут же с платформы перегружались в трюмы. Работа шла круглосуточно.
Остро стояла проблема размещения личного состава на корабле. Трюмы набивались людьми, как бочки селедкой. Мы попытались при поддержке адмирала Н. М. Харламова хоть как-то перегруппировать грузы, чтобы освободить больше места для личного состава.
Проблему так и не удалось решить, а я ведь знал, что почти месяц солдатам, сержантам, офицерам придется жить в раскаленной солнцем полузакупоренной стальной коробке, и только ночью им разрешат по 20-25 человек выходить на палубу, чтобы глотнуть живительного морского воздуха. Не каждому будет под силу этот долгий путь. К сожалению, так и было. В последующих справках-докладах министру обороны стали появляться сообщения о болезнях и даже смерти военнослужащих во время перехода морем. Хоронили их по морскому обычаю: зашивали в брезент и опускали в море.
Вот один лишь фрагмент из воспоминаний полковника А. Ф. Шорохова, который исполнял обязанность начальника эшелона на судне "Хабаровск": "20 августа. Приближаемся к Азорским островам. Штормит. Качка сильная. Морская болезнь свалила всех наших солдат и офицеров. Ночью предприимчивые воины вскрыли две бочки с солеными огурцами. Огурцы облегчили страдания людей от качки. Старшему врачу полка майору А. И. Жирнову вместе с судовым врачом пришлось оперировать сержанта - приступ острого аппендицита.
... Идем десятые сутки. Кругом океан. Жара. Раздеваемся до трусов. Ночью все ищут укромное местечко на палубах. Днем американские самолеты делают облет нашего сухогруза. Какой-то военный корабль увязался за нами и требует досмотра. Мы только слушаем, но в эфир не выходим. Утром мы просыпаемся от гула самолета. Американский истребитель пронесся над теплоходом, чуть ли не цепляясь за палубные надстройки и мачты. Виден берег Кубы".
Скажу прямо, плохо был продуман и вопрос обеспечения продовольствием. Двухмесячный запас продуктов получали еще в местах постоянной дислокации. В результате сливочное масло, например, в ящиках во время перехода по Карибскому морю растаяло, и пустые ящики из-под него плавали в масляных лужах. Однако, несмотря ни на что, повседневная жизнь на кораблях шла своим ходом: проводились занятия, беседы и учебные тревоги, демонстрировались кинофильмы и даже организовывались концерты художественной самодеятельности. Думаю, особо следует рассказать о некоторых мероприятиях по обеспечению скрытности. От этого во многом зависел успех операции. Так, боевая и специальная техника грузилась в трюмы и твиндеки, а автомобили, тракторы - на верхнюю палубу, чем создавалась видимость перевозки сельскохозяйственных машин. Ракетные катера, размещенные на палубе, обшивались досками, а чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой, обивались еще и металлическими листами. Как уже отмечалось, выход личного состава на палубу был ограничен, а при подходе к Багамским островам, когда начались облеты морских транспортов самолетами американских ВВС и сопровождение кораблями США, вообще запрещался. Люки твиндеков, где размещался личный состав, покрывались брезентовыми чехлами. Воздух в таких случаях подавался только по вентиляционным устройствам. Условия пребывания в твиндеках в то время были, можно сказать, адскими, температура воздуха достигала 50°. Пища выдавалась два раза в сутки и то только в темное время. На некоторых кораблях даже устанавливалась очередность посещения уборных. Кстати, наши моряки, проходя через пролив Босфор, ни разу не пользовались услугами турецких лоцманов, ни на одно наше судно не ступала нога иностранца. Заранее были приготовлены подарки для лоцманов, которые спускались на веревках, и капитаны получали, как моряки говорят, "добро".
Подчеркну, американская разведка узнала о проводимой нами операции только тогда, когда большая часть войск и техники уже была сосредоточена на территории Кубы.
Трудности ждали личный состав не только в море, но и на суше, это прежде всего трудности с районами дислокации соединений и частей. Общее руководство и координацию деятельности всех рекогносцировочных групп осуществлял командующий войсками Группы, а непосредственную работу их на местах возглавляли его заместители по видам Вооруженных Сил.
Перед рекогносцировочными группами стояла задача уточнить районы дислокации соединений и частей, намеченные Генеральным штабом, и если они по каким-либо причинам не отвечают предъявляемым требованиям, выбрать новые. При установлении требований к районам дислокации войск командование Группы считало определяющим оперативно-тактические соображения по боевому применению соединений и частей.
Наряду с этим обращалось внимание на наличие в районах дислокации источников воды, обеспечивающих потребность войск, так как в условиях жаркого климата этот вопрос приобретал исключительную важность и от него в значительной степени зависела боеспособность частей и соединений. Расположение войск в лесах в условиях Кубы было связано с многочисленными осложнениями. Лесные массивы здесь небольшие, как правило, состоящие из редких пальмовых рощ или сплошных зарослей кустарника, в которых нет свободного движения воздуха, а в результате нестерпимая духота и зной. Повышенная влажность воздуха отрицательно сказывалась на содержании, сбережении техники и физическом состоянии личного состава. И, наконец, в лесах восточной части острова большое количество ядовитых деревьев гуао, от прикосновения к которым возникают язвы на теле людей. Все эти соображения вынудили отказаться от расположения войск в лесах. Да и многие другие районы дислокации, выбранные по карте, пришлось значительно изменить по различным причинам.
Одновременно с рекогносцировкой районов дислокации войск часть офицеров управления Группы приступила к изучению морских портов Кубы. При этом обращалось внимание на оборудование причалов, наличие подъемных кранов, их грузоподъемность, состояние подъездных путей к портам, условия обеспечения скрытности проводимых разгрузочных работ. В результате для приема прибывающих судов с войсками и техникой было выбрано одиннадцать портов (Гавана, Мариель, Кабаньяс, Баия-Онда, Матансас, Ла-Исабела, Нуэвитас, Никаро, Касильда, Сьенфуэгос, Сантьяго-де-Куба), которые наиболее полно отвечали предъявленным требованиям.
Прибытие транспортов с войсками и техникой началось 26 июля 1962 года. Первым в порт Гавана прибыл теплоход "Мария Ульянова". В последующем с 27 по 31 июля прибыли еще девять судов с личным составом и техникой. Встречу первых судов, организацию разгрузки и сосредоточения войск в местах дислокации проводили офицеры передовой оперативной группы. 29 июля на теплоходе "Латвия" прибыл основной состав управления Группы войск, и с этого времени вся работа по организации встречи и сосредоточению прибывающих войск осуществлялась штабом Группы.

sb018

sb019

Выгрузка техники и грузов в основном производилась судовыми механизмами, и только в некоторых портах (Гавана, Мариель, Касильда) применялись плавучие и береговые краны на автомобильном и гусеничном ходу. Техника и грузы, имевшие внешнее сходство с народнохозяйственными, разгружались круглосуточно, а танки, ракетная и специальная техника - только в ночное время. Среднее время разгрузки судов составляло 2-4 суток. Выгруженные техника и грузы сосредоточивались в отведенных районах на территории порта, где формировались походные колонны для совершения марша в районы дислокации.
С конца августа, когда прибыла основная масса автотранспорта частей, все перевозки грузов из портов в районы дислокации частей осуществлялись транспортом советских подразделений. Перевозка же крупногабаритных грузов и гусеничной техники из-за отсутствия в войсках Группы трейлеров осуществлялась транспортом кубинских РВС.
До разгрузки судов территория портов тщательно проверялась, а затем выставлялась охрана из состава кубинских РВС. Кроме охраны порта организовывалась непосредственная охрана судов личным составом прибывших частей. Со стороны моря порты охранялись отдельными огневыми точками кубинцев, расположенными на побережье у входа в бухту, а некоторые из бухт патрулировались сторожевыми катерами.
Для сопровождения колонн в пути кубинское командование по заявке комендантов портов выделяло охрану в составе одного-двух отделений. Личный состав Группы войск, сопровождавший колонны со специальной техникой и грузами, переодевался в форму кубинских военнослужащих. Все команды в пути следования подавались только на испанском языке. Наименование соединений и частей, воинские звания командиров, особенно в присутствии посторонних, не назывались. Переписка между штабом Группы войск и частями (соединениями) была запрещена. Приказы и распоряжения начальников передавались в устной форме лично или через офицеров соответствующих управлений, отделов и служб. Работа радиотехнических средств в период сосредоточения войск не проводилась. В целом прибытие советских войск и размещение их на территории Республики Куба проходили организованно и в установленные сроки.
Вместе с тем ряд недочетов организационного порядка нередко усложнял работу. Так, не были установлены пароли для капитанов судов и встречающих их представителей управления Группы войск на подходе к портам. В результате этого капитаны судов и начальники воинских эшелонов вынуждены были исполнять команды о переадресовке транспортов в другие порты, не имея полной уверенности в том, что встречающие являются представителями командования. Был даже случай, когда капитан судна "Химик Зелинский" при подходе кубинского катера, на котором шла группа встречи, не только не принял группу на борт, а развернул судно и увел его в открытое море.
Войска, прибывавшие на Кубу, развертывались во всех ее шести провинциях, географические условия которых в значительной степени отличались друг от друга. Это различие наложило свой отпечаток на характер и объем проводимых войсками инженерных работ. В большинстве районов сосредоточения не было жилья, отсутствовала или была крайне слабо развита дорожная сеть, а в ряде случаев даже не было источников водоснабжения.
Инженерное оборудование районов расположения прибывающих войск включало строительство полевых военных городков, а также строительство и оборудование стартовых и технических позиций для ракетной и другой боевой техники с элементами охраны и обороны (проволочные заборы, окопы и т. п.). Все это осуществлялось одновременно с подготовкой районов для их боевого применения.
В первую очередь строились стартовые и технические позиции для ракетных частей, частей ПВО, фронтовых крылатых ракет, береговых ракет "Сопка". В строительстве этих важнейших объектов была задействована большая часть инженерных сил и средств, которыми располагала Группа войск.
Работы по инженерному оборудованию полевых позиционных районов ракетных частей выполнялись силами стартовых дивизионов с использованием инженерной техники саперного батальона и прибывающей техники инженерно-технических взводов. Оборудование стартовых площадок занимало от 8 до 15 суток.
Большое внимание при инженерном оборудовании позиционных районов ракетных частей было уделено устройству заграждений, так как близость американского континента, открытая со всех сторон морская граница не исключали засылку диверсионно-разведывательных групп.
Инженерное оборудование районов дислокации мотострелковых полков также производилось с учетом организации защиты наших гарнизонов от возможного нападения контрреволюционных банд и диверсионных групп. Все военные городки полков были обнесены проволочным забором по всему периметру, а на опасных направлениях отрыты окопы полного профиля. В этот же период силами личного состава мотострелковых полков производилось строительство полевых военных городков.
Все работы по фортификационному оборудованию позиций части ПВО выполняли самостоятельно, используя табельные инженерные средства, а также местные и подручные материалы. Работы в условиях высокой температуры и влажности, ливневых дождей (они зачастую продолжались по 10-12 часов в сутки) велись с полным напряжением сил и в такой последовательности, которая обеспечивала постоянную боевую готовность.
Авиационные части войск Группы размещались на имевшихся аэродромах, и инженерное оборудование в этих случаях сводилось к сооружению дорожной сети и строительству привезенных из Союза сборно-щитовых казарм для личного состава и помещений для технических нужд.
Входящие в состав ВВС отдельные полки фронтовых крылатых ракет оборудование позиционных районов тоже производили сами. В районе стартовых позиций личный состав расчищал лес, оборудовал площадки для размещения стартовых комплексов ФКР-1, производил их маскировку, отрывал траншеи и окопы для самообороны. Такие же работы вел и личный состав берегового ракетного полка "Сопка" из состава ВМФ.
Над территорией острова стали систематически появляться самолеты ВВС США. Они совершали многократные облеты боевых порядков частей на малых высотах (порядка 100-300 м). Указаний же об их уничтожении войска Группы и кубинские РВС не получали.
Так советские войска осваивались на острове Свободы. Так начали осуществляться мероприятия, связанные с операцией "Анадырь".

НА ГРАНИ КАТАСТРОФЫ

Переброска войск на Кубу продолжалась. Доклады в Москву не вызывали особой тревоги. Генеральный штаб внимательно следил за событиями. В первых числах октября генерал-полковника С. П. Иванова и меня вдруг вызвал министр обороны. Р. Я. Малиновский сразу предложил нам сесть, что обычно случалось редко. Это указывало на то, что разговор будет долгим. Министр выглядел озабоченным. Тут же ввел нас в курс дела.
- Я только что был у Фрола Романовича (Козлов Ф. Р. - член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС. - Авт.). Он сообщил, что принято решение послать на Кубу группу ответственных работников Министерства обороны для оказания помощи нашим войскам и контроля за выполнением принятых правительством решений. Кого, Семен Павлович, предложите назначить старшим этой группы? Кстати, он будет там и моим личным полномочным представителем.
С. П. Иванов ответил сразу же:
- Думаю, следует доверить выполнение этой задачи генералу Грибкову. Он в курсе всех событий, знает все наши планы и задачи, стоящие перед войсками Плиева.
- Хорошо, - согласился министр. - Но задача у группы непростая, а у ее старшего тем более. В ней должны быть представители всех видов Вооруженных Сил. Тщательно проинструктируйте людей. Когда группа будет готова к вылету, пусть товарищ Грибков доложит мне лично. У меня с ним будет особый разговор.
Этот разговор состоялся через два дня. Я доложил министру, что группа из восьми человек готова к выполнению задания. Р. Я. Малиновский внимательно просмотрел список генералов и офицеров, вылетавших вместе со мной, одобрил его, потом сказал:
- Как только все ракетные части будут приведены в полную боевую готовность, доложите мне об этом лично. И только мне, никому больше. Ваша главная задача - контроль за готовностью ракет и войск к боевому применению. Запомните и передайте товарищу Плиеву, что те указания, которые он получал лично от Никиты Сергеевича об использовании ракет Р-12, Р-14 и "Луна", должны строго и точно выполняться, а именно ракетную дивизию пускать в дело только, повторяю, и только с личного разрешения Верховного Главнокомандующего Никиты Сергеевича Хрущева. Вы хорошо понимаете, что ракеты мы завозим на Кубу лишь с целью сдержать возможную агрессию со стороны Соединенных Штатов Америки и их союзников. Мы не собираемся развязывать атомную войну, это не в наших интересах.
Тактические ракеты "Луна" применять исключительно в случае высадки десантов противника на остров Кубу. Плиеву разрешено лично принять решение на применение ядерных средств "Луна". Но прежде чем принять такое решение, он должен очень глубоко изучить обстановку и не допустить несанкционированных пусков. Особо обратите внимание на охрану позиционных районов ракетных частей, а также на их прикрытие с воздуха.
Министр встал из-за стола, походил по кабинету и, остановившись передо мной, добавил:
- О готовности Ракетных войск донесете мне условной фразой, смысл которой будем знать только я и Вы.
Немного подумал, посмотрел на меня и, четко выговаривая каждое слово, произнес:
- "Директору. Уборка сахарного тростника идет успешно". Впредь вся переписка между нами и Группой войск должна идти в адрес Директора, это тоже передайте Плиеву.
Условную фразу он заставил меня повторить дважды и пожелал счастливого пути.
В моей группе Ракетные войска стратегического назначения представлял генерал А. С. Буцкий, ПВО - генерал М. П. Науменко, ВВС - генерал Н. Г. Сытник, Сухопутные войска - полковник А. Л. Сапрыкин. Генерал Буцкий вылетел на Кубу раньше и присоединился к нашей группе уже на месте.
Вылет группы был назначен на утро 14 октября самолетом Ту-114, промежуточная посадка которого намечалась на аэродроме столицы Сенегала Дакара, так как к тому времени аэродром в Гвинее для посадки советских самолетов был закрыт. Замечу, однако, что и строился последний с нашей помощью.
Где-то над Средиземным морем отказал один двигатель из четырех. Командиру экипажа поступил приказ возвращаться. Были даны запасные аэродромы. На трех моторах мы благополучно дотянули до Внуково.
Нас встретил мой заместитель генерал-майор Елисеев. Он передал распоряжение Р. Я. Малиновского быть готовыми в 23 часа того же дня вылететь на Кубу, так как обстановка там обострилась. Для полета, конечно, выделялся другой самолет.
В назначенное время мы снова поднялись в воздух.
Город Дакар встретил нас зноем. Влажность воздуха была просто изнуряющей. Не выручала даже легкая одежда.
После продолжительных переговоров экипажа с местным начальством нам разрешили выйти из самолета. Местные власти, хорошо зная международную обстановку, в частности вокруг Кубы, на контакт с нами шли весьма неохотно.
Выручили французы. Ведь Сенегал - бывшая колония Франции. Местные европейцы, хотя и с большим трудом, помогли нам разместиться в отеле на берегу океана. Но неурядицы наши продолжались. Проблема заключалась в том, что отель советским генералам и офицерам был не по карману, финансисты Министерства обороны "отвалили" нам по десять долларов в сутки, которых едва хватало на то, чтобы пообедать в ресторане или заплатить за самый скромный номер. Предстояло решать - либо питаться, либо нет, но иметь крышу над головой. А сколько мы пробудем в Дакаре, никто из нас не знал. С распоряжением о заправке самолета горючим администрация аэродрома не спешила. Взвесив все "за" и "против", мы выбрали жилье.
На следующий день, опять же не без помощи французов, самолет был заправлен, и мы продолжили полет. На этот раз он закончился благополучно. Правда, при приближении к американскому континенту наш Ту-114 несколько раз облетали истребители ВВС США, а один раз даже была сымитирована атака.
Характерна и такая деталь. Сразу же после нашего отлета аэродром в Дакаре для посадки советских самолетов был закрыт. Как потом стало известно, закрытие аэродромов в Гвинее и Сенегале было делом рук американцев.
18 октября я представился командующему Группой советских войск, проинформировал его о цели прилета. Дословно передал указания Р. Я. Малиновского об использовании ракет и доложил об озабоченности государственного и военного руководства относительно неукоснительного и точного их выполнения. Я знал, что И. А. Плиев неохотно принимал представителей вышестоящего штаба. Выглядел он уставшим, болезненным. Мне еще в Москве говорили, что Плиева уже несколько лет донимает болезнь почек. Командующий сообщил, что развертывание прибывших частей идет с небольшим отставанием от плана, но с кубинской стороны оказывается необходимая помощь в их размещении, а штабом Группы войск вместе с кубинским Генеральным штабом отрабатывается план взаимодействия советских и кубинских войск.
Из состава ракетной дивизии тогда уже прибыли три полка Р-12, которые приступили к оборудованию позиционных районов. Трудности состояли в том, что из-за нехватки инженерной техники многие работы приходилось выполнять вручную.
Плиев был очень озабочен тем, что 14 октября пилот американского разведывательного самолета U-2 представил своему командованию несколько фотографий территории Кубы, и в частности района Сан-Кристобаля, где оборудовались наши позиции для ракет Р-12. Эти фотографии опубликовал журнал "Тайм". На снимках можно было определить наличие специальных машин и другой военной техники, связанной с ракетным вооружением. Мне стало ясно, что маскировочные мероприятия кое-где "не сработали". Были у командующего и претензии к своему штабу.
Я тут же попросил И. А. Плиева, чтобы на следующий день генерал-майор Л. С. Гарбуз (заместитель командующего по боевой подготовке) поехал со мной в ракетную дивизию генерала И. Д. Стаценко.
Хотелось лично проконтролировать график боевого развертывания полков Р-12. Генералы и офицеры, которые прибыли со мной, должны были работать в частях по видам Вооруженных Сил. И. А. Плиев выразил удовлетворение тем, что мы сразу включились в активную работу.
В тот же день я поехал вместе с генералом А. А. Дементьевым (старшим советником при кубинской армии) в Министерство Революционных Вооруженных Сил Кубы, где состоялась встреча с министром Раулем Кастро и начальником Генерального штаба майором Серхио дель Валье.
С Раулем Кастро мы встретились как старые знакомые. Я передал ему привет и наилучшие пожелания от Р. Я. Малиновского, проинформировал о цели своего прилета. На Кубе в большинстве случаев принято обращаться только по имени, и Рауль сразу же стал называть меня Анатолием.
После короткого обмена приветствиями он достал из папки какой-то документ и сообщил:
- Анатолий, мы получили очень важное донесение. 14 октября американский разведывательный самолет U-2 сфотографировал район Сан-Кристобаля, где оборудуются позиции для ваших ракет.
Я ответил, что меня уже проинформировали об этом, и попросил больше уделять внимания скрытности работ и маскировке в местах, где оборудуются позиционные районы для ракет да и не только ракет, но и другой крупногабаритной боевой техники, а также усилить внешнюю охрану этих районов кубинскими войсками.
- Со своей стороны мы тоже усилим бдительность и охрану, - подчеркнул я.
Рауль тут же велел Серхио дать распоряжение соответствующим командирам.
Я попросил разрешения у Рауля в ходе поездки побывать в кубинских частях, поближе познакомиться с товарищами по оружию. Он не только разрешил, но даже настаивал на том, чтобы я побывал у кубинских воинов, увидел, как они готовятся к отражению возможной агрессии со стороны США и их приспешников. От него я узнал, что кубинским генштабом разработан план, согласно которому территория Кубы на случай боевых действий разделяется на три зоны - Западную, Центральную и Восточную. У каждой из них имелось свое командование.
Фидель Кастро как Верховный Главнокомандующий взял на себя еще и руководство Западной зоной, включающей Гавану. Центральную зону должен был возглавлять товарищ Альмейда (центр Санта-Клара), Восточную - Рауль Кастро (центр Сантьяго).
Я спросил у генерала А. А. Дементьева, знают ли Плиев и его штаб о плане, о котором сообщил нам Рауль? Тот ответил утвердительно.
Прощаясь с руководителями РВС, мы пожелали друг другу успехов в превращении острова в неприступную крепость. Рауль поднял руку и традиционно провозгласил: "Патриа о муэртэ! Венсеремос!" ("Родина или смерть! Мы победим!"). Этот пламенный призыв к патриотам звучит на Кубе до сих пор. Утром 20 октября я и генерал-майор Л. С. Гарбуз приехали в штаб ракетной дивизии. Нас встретил ее командир генерал-майор И. Д. Стаценко. Молодой, подтянутый, одетый, как и все солдаты и офицеры в штатское: темно-серые брюки, клетчатую рубашку с короткими рукавами. Восхищение вызывала его безукоризненная строевая выправка. Кстати, я видел его еще на Родине в составе группы офицеров-ракетчиков, вылетавших для рекогносцировки позиционных районов на Кубе.
Не могу не вспомнить случай, подтверждающий, в какой спешке мы отправляли эти рекогносцировочные группы. За два часа до отправки специального самолета одна из таких групп была собрана в большом зале заседаний Главного политического управления СА и ВМФ в переулке имени Маршала Шапошникова на инструктаж и для получения заграничных паспортов с визами посольства Гвинеи.
Когда всем паспорта были вручены, я спросил, есть ли у кого вопросы. Два офицера встали и сказали, что у них в паспортах перепутаны фамилии, имена и отчества: Иванов, к примеру, стал Петровым и наоборот. Ошибки исправлять времени не было, и я сказал, что с этого времени они должны жить и работать под теми фамилиями, которые записаны у них в паспортах. Едва уладили это недоразумение, как вдруг встает еще один офицер и заявляет, что в его документе указана специальность "механизатор-мелиоратор", но он впервые о ней слышит. Такие же вопросы возникли и у других "специалистов сельского хозяйства". Лекции читать по этим "наукам" было некогда. Мы посоветовали, чтобы те товарищи, которые имеют общее представление об указанных специальностях, проконсультировали остальных уже во время полета. Вот так и отправились наши офицеры выполнять свою интернациональную миссию...
Генерал Стаценко доложил о ходе сосредоточения и развертывания частей дивизии. Личный состав днем и ночью оборудовал позиционные районы. Часть солдат и сержантов занималась обустройством жилья и всего, что связано с расположением на новом месте. Что касается двух полков Р-14, то они еще находились в водах Атлантики.
Из штаба дивизии мы сразу же выехали в ракетный полк, которым командовал подполковник Ю. А. Соловьев. Он находился в 70 км от Гаваны. Там полным ходом шли работы по подготовке позиций для стартовых батарей. Укладывались железобетонные плиты, привезенные из Советского Союза, прокладывались линии связи, отрывались окопы и укрытия для личного состава. Из-за жары (температура поднималась до 35-40 градусов и выше) и сильной влажности воздуха командир полка принял решение работать, сменяя личный состав каждый час. Грунт был каменистый, инженерная техника в таких условиях была малопроизводительной, поэтому большинство работ выполнялось вручную. После детального осмотра строящихся позиций стартовых батарей я убедился, что скрыть от воздушной разведки развертывание частей ракетной дивизии с ее громоздкой техникой очень трудно. И вспомнил доклад Ш. Р. Рашидова, в котором отмечалось, что из-за обилия на Кубе пальм наши ракеты останутся незамеченными. Такой вывод могли сделать только абсолютно некомпетентные люди.
Жилой городок ракетчиков представлял собой смешанный лагерь из палаток и машин с металлическими фургонами. Несмотря на то, что палатки по всему периметру были приподняты, духота в них стояла неимоверная. Еще хуже было в металлических фургонах, накалявшихся за день так, что даже ночью находиться в них было невозможно. С наступлением же темноты на людей набрасывалось комарье. Тем не менее наши солдаты и офицеры держались стойко.
Внутренняя охрана позиционных районов ракетных полков осуществлялась своими силами и мотострелковыми подразделениями, наружную охрану несли кубинские войска.
Мы остались довольны тем, как трудятся солдаты, сержанты, офицеры, однако сроки подготовки позиционных районов вызывали сомнение. Они явно не "стыковались" с нашими планами, разработанными в Москве. Ракеты Р-12 должны были встать на боевое дежурство к 25-27 октября.
Когда на следующий день я приехал в штаб Группы войск и проинформировал И. А. Плиева о том, что видел и сделал на месте, уже поступило срочное сообщение от кубинской разведки: в США было объявлено, что 22 октября в 19 часов по вашингтонскому времени по радио и телевидению выступит президент США Дж. Кеннеди с важным заявлением. Все разведданные говорили о том, что оно будет посвящено Кубе.
Позже стало известно, что правительство США приняло решение о морской блокаде Кубы еще 20 октября. Чтобы скрыть ее сущность и усыпить бдительность общественности, назвали эту акцию "карантином".
По мнению сторонников морской блокады, ее преимущество по сравнению с воздушным налетом заключалось в возможности гибко применять силу и дипломатию. Можно было осуществить воздушный удар, однако после него путей для отступления уже не оставалось, ибо следующим шагом должно было бы стать вторжение на остров. Тогда эскалация агрессии неминуемо становилась неизбежной.
К тому времени вооруженные силы США на континенте и в Европе, в том числе 6-й флот, базировавшийся в Средиземном море, и 7-й, находившийся в районе Тайваня, были приведены в полную боевую готовность. Подводные лодки с ракетами "Поларис" заняли позиции для нанесения ракетно-ядерного удара по Советскому Союзу и другим государствам - участникам ОВД. На случай эскалации кризиса для действий против Кубы было выделено несколько парашютно-десантных, пехотных и бронетанковых дивизий.
Второй эшелон насчитывал резерв из 250 тыс. человек. К берегам Кубы подошло свыше 180 кораблей, на борту которых находились 85 тыс. моряков.
При необходимости высадку на Кубу должны были обеспечивать несколько сот боевых самолетов. В состояние боевой готовности было приведено до 460 военно-транспортных самолетов. США особенно активно использовали в своих целях Организацию американских государств. Некоторые из них также направили свои боевые корабли для участия в морской блокаде Кубы. Военные приготовления США и их союзников выходили за цели карантина. Они больше соответствовали потребностям проведения крупных боевых операций, рассчитанных на длительный срок. План был такой:
1. Если блокада не принесет успеха, американцы осуществляют вторжение на Кубу одновременным внезапным ударом крупных сил флота, авиации и сухопутных войск с основных десантно-доступных направлений с целью расчленения ее на отдельные изолированные группировки и овладения островом.
2. Для того, чтобы воспрепятствовать оказанию Кубинской Республике помощи извне, предусматривалась блокада острова на дальних и ближних подступах.
К силам вторжения относились три группировки: континентальная, гуантанамо-пуэрториканская и карибская. Наибольшими возможностями обладала континентальная группировка, насчитывавшая две воздушно-десантные, две пехотные и одну бронетанковую дивизии, 36 десантных судов и до 80 боевых кораблей. Причем одна из десантных дивизий находилась у самолетов в часовой готовности к вылету на Кубу.
Гуантанамо-пуэрториканскую группировку составляла усиленная дивизия морской пехоты, часть ее сил была сосредоточена на американской военно-морской базе в Гуантанамо. В группировку входило также свыше 30 боевых кораблей.
Карибская группировка состояла из десяти отрядов кубинской внешней контрреволюции, располагавшихся в Гондурасе и Венесуэле, а также бригады венесуэльской армии, хорошо подготовленной для действий в тропиках. В составе этой группировки было 23 транспортных судна.
Всего силы вторжения насчитывали до семи дивизий, до 600 танков, свыше 2000 орудий и минометов, до 12 НУPC "Онест Джон". К операции планировалось привлечь также до 140 кораблей и 430 истребителей-бомбардировщиков и палубных штурмовиков.
Кстати, спустя тридцать лет, на Гаванской трехсторонней встрече в январе 1992 года американская сторона уточнила состав войск в готовящейся операции "Мангуста", а именно: 82-я и 101-я воздушно-десантные дивизии, 1-я и 2-я пехотные дивизии, 1-я бронетанковая дивизия, 2-я дивизия морской пехоты, в резерве 4-я и 5-я пехотные и 2-я бронетанковая дивизии.
17 и 18 октября американская воздушная разведка получила новые снимки кубинской территории, по которым можно было судить о быстром продвижении работ и обустройстве стартовых позиций наших ракет. Это усилило беспокойство в высших эшелонах власти США. Э. Стивенсон, глава делегации Соединенных Штатов в ООН, вспоминал, что был просто напуган, когда президент Дж. Кеннеди высказался за нанесение массированного воздушного удара по Кубе.
Однако позднее, тщательно взвесив все "за" и "против", Дж. Кеннеди встал на сторону тех, кто проявлял осторожность при выборе форм противодействия советской угрозе, и прежде всего министра обороны Р. Макнамары, сторонника объявления морской блокады.
Окончательное решение президент принял не сразу, отложив его до встречи с министром иностранных дел СССР А. А. Громыко, прибывшим в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Как уже упоминалось, это решение последовало лишь 20 октября.
22 октября в 19 часов по вашингтонскому времени президент Дж. Кеннеди выступил по радио и телевидению с Обращением к нации, в котором охарактеризовал обстановку в Карибском бассейне и на о. Куба, указал на опасность размещения советских ракет на Кубе. В заключение президент сказал, что будет рассматривать любой пуск ракеты с ядерной боеголовкой с территории Кубы в направлении территории какого-либо государства Западного полушария как удар Советского Союза по Соединенным Штатам, требующий возмездия со стороны США. Это выступление и предпринятые вслед за ним правительством США дипломатические и военные акции явились кульминационным моментом Карибского кризиса. Две великие державы находились в полушаге от ядерной катастрофы.
В 22 ч 30 мин 22 октября в шифртелеграмме Малиновского в адрес Плиева требовалось принять немедленные меры к повышению боевой готовности и отражению совместно с кубинской армией возможного нападения противника. Использование ядерного оружия категорически запрещалось. К этому времени два полка Р-14, находившиеся на судах в океане, были повернуты в СССР.
23 октября президент США подписал директиву № 3504, согласно которой устанавливался "карантин" Кубы. На следующий день начался досмотр всех судов, следовавших на Кубу, независимо от портов их приписки, в нарушение Женевской конвенции 1958 года, подписанной и Соединенными Штатами Америки.
Выход из создавшейся ситуации искало и правительство Кубы, положительно реагировавшее на миротворческие акции ООН и ее исполняющего обязанности Генерального секретаря У Тана. 26 октября У Тан направил Фиделю Кастро послание, в котором призывал Кубу внести вклад в сохранение мира. Ф. Кастро выразил готовность обстоятельно рассмотреть любое новое предложение ООН по разрешению кризиса мирным путем. Однако эти мирные устремления Кубы не получили поддержки у правящих кругов США. Поступили сведения о возможном вторжении американских войск на Кубу в ночь с 26 на 27 октября.
Командование Революционных Вооруженных Сил Кубы и Группы советских войск срочно предприняли ряд мер по повышению боевой готовности частей и соединений. 26 октября в 21:00 все части ПВО были приведены в готовность к ведению огня. Командирам частей и подразделений ПВО было предоставлено право открывать огонь по американским самолетам в случае их нападения на позиции и объекты войск.
27 октября Плиев получил от Малиновского шифртелеграмму, в которой министр обороны еще раз категорически запрещал применение ядерного оружия всеми видами ракет и авиацией. Вот так изменялись взгляды на использование ядерного оружия от начального этапа планирования до высшей точки кризиса.
27 октября в 10 ч 21 мин над Кубой был сбит разведывательный самолет U-2, летевший на высоте свыше 20 км. Из-под обломков самолета были извлечены труп майора ВВС США Р. Андерсена, две магнитофонные ленты и кассеты с фотопленками.
Уничтожение самолета и гибель летчика явились очередным серьезным препятствием к мирному разрешению кризисной ситуации. Многие годы считалось, что самолет сбили кубинцы. Поговаривали, будто сам Фидель Кастро нажал кнопку пуска. Но это не так. Действительно, кубинские силы ПВО имели приказ сбивать самолеты-нарушители воздушного пространства страны, но у них на вооружении не было ракет. Имелись только зенитные орудия.
До сих пор существуют различные мнения относительно того, верно или опрометчиво поступило командование Группы советских войск на Кубе, приказав своим средствам ПВО сбивать американский самолет-разведчик.
С одной стороны, утверждается, что надо было показать американцам, что кубинцы не намерены более терпеть полеты воздушных разведчиков над Кубой. А с другой, поскольку полет майора Р. Андерсена не был первым (только в октябре он летал над Кубой 14 раз), не стоило так реагировать на очередной полет U-2. Тем более, что это являлось нарушением отданного накануне приказа, разрешавшего зенитным частям и подразделениям открывать огонь по самолетам противника лишь в случае их непосредственного нападения на позиции и объекты войск.
Уместно, однако, сослаться на телеграмму министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского, направленную им в Группу советских войск на Кубе 28 октября 1962 года: "Мы считаем, что вы поторопились сбить разведывательный самолет США U-2, в то время как наметилось уже соглашение мирным путем отвратить нападение на Кубу".
Как стало известно из ныне рассекреченной переписки Н. С. Хрущева с Ф. Кастро, оценка этих событий советским руководителем была противоречивой.
В послании от 28 октября он пишет: "Сейчас, когда намечается соглашение, Пентагон ищет случая, чтобы сорвать это соглашение. Вот он и организует провокационные полеты самолетов. Вчера вы сбили один из них, в то время как вы их не сбивали раньше, когда они летали над вашей территорией. Такой шаг будет использован агрессорами в своих целях...". В документе от 30 октября дается противоположная оценка: "... То, что над Кубой был сбит американский самолет, оказалось полезной мерой, поскольку эта операция прошла благополучно. Это наука империалистам..."
Подчеркну, что Ф. Кастро к сбитию самолета-разведчика U-2 никакого отношения не имел, а значит, упреки Кремля в его адрес были необоснованными.
Тело майора Р. Андерсена было передано американской стороне. Его похороны в США вызвали очередной приступ истерии. Президент возвел Р. Андерсена в ранг национального героя, погибшего "за благородное дело защиты безопасности и суверенитета Соединенных Штатов Америки". Американские обыватели требовали немедленного возмездия за смерть "героя" Р. Андерсена.
27 октября, названный в США "черной субботой", на совещании у президента при выработке плана действий на ближайшие дни представители комитета начальников штабов посчитали возможным нанести 29 октября упреждающий удар с воздуха, а вслед за ним, через некоторый промежуток времени, начать вторжение. Однако президент приказал передать командованию ВВС, что он запрещает бомбардировку Кубы, ибо после такого шага очень скоро "никто из присутствующих не окажется в живых".
Вечером того же дня брат президента Роберт Кеннеди встретился с послом СССР в США А. Ф. Добрыниным и от имени президента в ультимативной форме заявил, что, если советские баллистические ракеты не будут немедленно убраны с Кубы, США вынуждены будут начать боевые действия против нее не позднее чем в первые дни следующей недели, т. е. 29 или 30 октября. Он добавил, что президент во что бы то ни стало хочет избежать войны, но с каждым часом риск военной катастрофы возрастает. Сторонам нужно договориться в ближайшие часы.
Как мне стало известно позднее, Москва также была охвачена тревогой. Президиум ЦК КПСС, и прежде всего Н. С. Хрущев, были готовы к тому, что роковые сообщения с Кубы могут поступить в любую минуту. Заседания Президиума ЦК КПСС проходили ежедневно, на них тщательно оценивалась обстановка, вырабатывались различные варианты решений.
Н. С. Хрущев, получив сообщение Дж. Кеннеди, отнесся к нему с пониманием. Решено было немедленно дать позитивный ответ, тем более, что в обмен на вывод ракет президент США гарантировал ненападение на Кубу не только самих Соединенных Штатов, но и их союзников.
Дорога была каждая минута, и ответ Советского правительства решили передать по Московскому радио открытым текстом. Случай очень редкий в мировой дипломатии. Но, по мнению Хрущева, промедление было бы подобно смерти.

sb020

sb021

Привожу дословно небольшую выдержку из обращения Н. С. Хрущева к президенту США Дж. Кеннеди, переданному по радио и опубликованному в газете "Правда" 28 октября 1962 года.
"... Думаю, что можно было бы быстро завершить конфликт и нормализовать положение, и тогда люди вздохнули бы полной грудью, считая, что государственные деятели, которые облечены ответственностью, обладают трезвым умом и сознанием своей ответственности, умением решать сложные вопросы и не доводить дело до военной катастрофы.
Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность со стороны Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции...".
Президент США не замедлил с ответом. "Уважаемый господин Председатель! - сообщалось в послании Дж. Кеннеди, опубликованном в Белом доме в тот же день. - Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя я еще не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса.
Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несем за поддержание мира, сознавали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля.
Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира...".
Здесь я позволю себе вновь обратиться к переписке Н. С. Хрущева с Ф. Кастро. В ночь на 27 октября Ф. Кастро отправил Хрущеву очень важное послание, в котором, в частности, говорилось: "... Анализируя создавшуюся обстановку и имеющуюся в нашем распоряжении информацию, считаю, что почти неминуема агрессия в ближайшие 24-72 часа... Если произойдет агрессия... и империалисты нападут на Кубу с целью ее оккупации, то опасность, таящаяся в такой агрессивной политике, будет настолько велика для всего человечества, что Советский Союз после этого ни при каких обстоятельствах не должен будет допустить создания таких условий, чтобы империалисты первыми нанесли по СССР атомный удар. Я говорю это, так как думаю, что агрессивность империалистов приобретает крайнюю опасность". И далее он пишет: "Если они осуществят нападение на Кубу - этот варварский незаконный и аморальный акт, то в этих условиях момент был бы подходящим, чтобы, используя законное право на самооборону, подумать о ликвидации навсегда подобной опасности...".
28 октября Н. С. Хрущев направляет Фиделю Кастро ответ: "... Наше послание президенту Кеннеди от 27 октября дает возможность урегулировать вопрос в Вашу пользу - оградить Кубу от вторжения, от развязывания войны. Ответ Кеннеди, который Вы, видимо, тоже знаете, дает заверение в том, что США не будут вторгаться на Кубу не только своими силами, но будут удерживать своих союзников от вторжения: тем самым президент США отвечает согласием на мои послания от 26 и 27 октября 1962 года. Мы сейчас составили свой ответ на ответное послание президента. Я не буду Вам излагать его, так как Вы ознакомитесь с текстом, который передается сейчас по радио. Поэтому мы хотели бы по-дружески посоветовать Вам: проявите терпение, выдержку и еще раз выдержку. Конечно, если будет вторжение, то нужно будет отражать его всеми средствами. Но не надо давать себя спровоцировать... когда наметилась ликвидация конфликта, что идет в Вашу пользу, создавая гарантию от вторжения на Кубу...".
И далее в посланиях от 28, 30 и 31 октября Ф. Кастро высказывал свое неудовольствие советским решением о вывозе ракет с Кубы, принятым без согласования с ним. Это был пик Карибского кризиса и наивысшая точка "холодной войны".
Фиделя Кастро можно было понять. Советские ракеты оказались на Кубе в результате договоренности правительств двух государств. А значит, и вывоз их следовало согласовать с кубинским руководством. Но Москва поступила иначе. В Кремле понимали, что мир находится на грани ядерной катастрофы, что дорога каждая минута. Вот почему, не тратя времени на согласования с кубинской стороной, Советское правительство приняло решение открыто по радио заявить на весь взбудораженный мир о своем согласии вывезти ракеты с острова. В той обстановке, думается, это был самый верный шаг.
Раздражение вызвало у Кастро и согласие Советского правительства на инспектирование американцами вывоза наших ракет. Причем опять же без извещения об этом кубинской стороны. Можно представить, насколько глубоко было задето самолюбие кубинского лидера. Убежден, соглашаясь на инспектирование американцами наших транспортов, Н. С. Хрущев не все до конца продумал. Более того, прежде чем вести разговоры с Дж. Кеннеди на эту тему, советский руководитель должен был этот острый вопрос обсудить с Ф. Кастро. А тот вправе был не допустить инспекции не только на территории Кубы, в ее портах, но и в территориальных водах. Однако Хрущев проигнорировал Кастро. Он спешил. И в этой спешке на многое закрывал глаза. В результате таких односторонних торопливых действий советская сторона приняла, считаю, самые унизительные для нашей армии условия инспектирования в открытом море.
В те напряженнейшие дни мне впервые пришлось встретиться с вождем Кубинской революции Фиделем Кастро, и я сразу же проникся к нему глубоким уважением. Эта встреча произошла во время срочного совещания руководства Кубы с командованием нашей Группы войск. Речь на этом совещании, созванном по предложению Кастро, шла о готовности вооруженных сил Кубы и советских войск к отражению возможной агрессии, подготовку к которой США заканчивали.
Командование Группы доложило о том, что все советские части, за исключением ракетных, готовы к выполнению боевых задач.
Фидель Кастро внимательно слушал выступавших, уточнял через переводчика отдельные вопросы, делал пометки в своем блокноте. Держался он спокойно, словно речь шла о заурядном войсковом учении. Перед отъездом Ф. Кастро попросил, чтобы штаб Группы войск поддерживал более тесную связь с Генеральным штабом кубинских РВС и установил прямые контакты с Альмейдой в городе Санта-Клара и Раулем в Сантьяго-де-Куба. Его беспокоила противовоздушная оборона, поэтому он попросил организовать тесное взаимодействие наших зенитно-ракетных частей с кубинскими силами ПВО, особенно по радиотехнической разведке воздушного противника.
Но особенно Ф. Кастро волновали сроки приведения в боевую готовность наших баллистических ракет. Это же волновало и меня, так как главная задача нашей группы генералов и офицеров Генштаба заключалась в контроле за готовностью наших ракет к возможному удару по агрессору, если тот развяжет ядерную войну.

sb023

Вскоре у меня с И. А. Плиевым состоялся разговор о работе управленческого аппарата Группы войск. Я доложил ему о своих поездках по войскам, хорошем боевом настроении как советских, так и кубинских воинов, но и высказал замечание в адрес некоторых его заместителей и офицеров штаба, в столь обострившейся обстановке либо преспокойно сидящих в своих кабинетах, либо, хуже того, беззаботно играющих в теннис.
Исса Александрович полностью согласился со мной. Вечером он собрал военный совет и потребовал, чтобы все члены совета более активно работали в войсках. При этом он сослался на меня, что, дескать, Грибков выразил недовольство работой военного совета Группы.
- Исса Александрович, - возразил я, - не могу согласиться с Вашими последними словами. Почему только представитель Генштаба высказал критические замечания о работе некоторых членов военного совета? А разве Вы сами довольны тем, как относятся к службе, к делу, например, генералы Данкевич, Петренко, адмирал Абашвили?
Плиев ничего не смог возразить и тут же дал ряд конкретных и четких указаний, что и кому сделать немедленно. После такого прямого и острого разговора на военном совете работа управленческого аппарата Группы значительно активизировалась.
С прибытием на Кубу я по мере необходимости отправлял информацию на имя "Директора" в Москву, сообщал сведения, которыми мы располагали, информировал о ходе подготовки к отражению агрессии. Штаб Группы докладывал в Москву в соответствии с табелем срочных донесений, утвержденным Генеральным штабом.
Обстановка вокруг Кубы не только с каждым днем, но и с каждым часом все более накалялась. Информация, получаемая кубинскими и советскими разведывательными органами, свидетельствовала о том, что американцы готовятся нанести удары по Кубе с воздуха и с моря.
Как-то генерал Дементьев сказал Плиеву, что Ф. Кастро в разговоре с ним высказал пожелание, чтобы советские военнослужащие надели свою военную форму. По его мнению, это имело бы большое моральное значение для всего народа, да и янки. В случае агрессии видели бы, с кем имеют дело, что Куба не одна.
Плиев на это не отреагировал.
Спустя много лет я спросил Иссу Александровича, почему он не принял тогда решение о форме одежды. Плиев сказал мне, что если бы война началась, то американцы сосредоточивали бы больше огня на наших войсках: форма ведь являлась бы для них отличной целью. Кроме того, по его мнению, гражданская одежда в условиях кубинского климата более практична при обращении с техникой и оружием. Вот такой был ответ...
Мы с близкого расстояния наблюдали за американскими военными кораблями, курсировавшими вблизи побережья Кубы. Разведывательные самолеты США облетали на низких высотах территорию острова. Иногда было видно, как американские летчики показывали нам кулаки.
Кубинские и советские солдаты тоже в долгу не оставались. Правда, грозя кулаками, они оснащали свою речь крепкими кубинскими и русскими выражениями.
Однажды, во время посещения советских и кубинских войск, мы приехали с генерал-майором авиации Н. Г. Сытником в наш истребительный авиационный полк, на вооружении которого были новые в то время самолеты МиГ-21. Полк считался лучшим в советских ВВС. Постоянно базировался он в Кубинке, под Москвой. Все показательные занятия проводились на его базе. Полком командовал первоклассный летчик полковник Н. В. Шабанов (спустя двадцать лет служба свела нас в Ленинграде, я тогда командовал войсками округа, а Николай Васильевич - воздушной армией). Начальником политотдела полка был тоже первоклассный летчик подполковник Н. П. Щербина.
Наш приезд совпал с проведением в полку партийного собрания. Большинство его участников были в клетчатых рубашках. Вспомнил, только что видел такие и в других частях. Поинтересовался у заместителя командующего Группой войск по тылу генерал-майора Н. Р. Пилипенко, почему большинство солдат и офицеров выглядит столь однообразно - "клетчато"?
- Каждая воинская часть, - объяснил Николай Романович, - получала штатскую одежду на гражданских базах по разнарядке тыловых органов Министерства обороны. Подбирали не особенно маркую.
Вот так мы иногда "продумывали" до мелочей вопросы скрытности. Советские военные даже своей одеждой сильно выделялись среди кубинского населения, а солдаты в шутку говорили, что участвуют в операции под кодовым названием "Клетчатые рубашки"...
Возвращаясь к начатой теме, хочу отметить, что и летчики в том полку были первоклассные.
- Ну почему американцы так нагло и безнаказанно летают, словно у себя дома, а мы сидим, как мышь за веником? - возмущались они.
Я объяснил, что есть приказ по одиночным нарушителям огня не открывать, дабы не обострять обстановку. Однако, уступая настойчивым просьбам летчиков, посоветовавшись с командиром полка, на свой страх и риск разрешил при удобном случае выпустить пару истребителей на перехват. Условились так: как только радиотехническая разведка выдаст информацию о появлении одиночного американского самолета, наши летчики поднимутся в воздух, но огня не откроют, а постараются "прижать" нарушителя к земле, чтобы вынудить его совершить посадку. Заодно можно будет проверить в реальных условиях, на чьей стороне преимущество в тактике и технических возможностях самолетов.
Замысел, хотя и не полностью, был осуществлен. Как мне потом рассказал командир полка, пара наших МиГ-21 показала свое превосходство над самолетом F-104 и в маневренности, и в технических возможностях, хотя посадить его все же не удалось. Однако после этого ни один американский самолет не появлялся вблизи аэродрома, на котором базировались советские истребители.
Проверяя с генералами С. И. Гречко и М. И. Науменко готовность зенитно-ракетных частей, убедились в том, что, если поступит приказ на открытие огня по воздушным целям, наши зенитчики с честью выполнят задачу. Вскоре это подтвердилось на практике. Как уже говорилось, 27 октября нашей зенитной ракетой С-75 был сбит над Кубой американский разведывательный самолет U-2. В тот день командир полка полковник Ю. С. Гусейнов находился на совещании в Сантьяго-де-Куба. Его замещал подполковник Е. М. Данилов. Вот что он рассказал:
"... Утром 27 октября дежурный по командному пункту объявил готовность № 1. Я прибежал на КП, когда на планшете четко отображалась цель № 33. И тут поступила команда с КП дивизии "уничтожить цель № 33". Помню, как начальник политотдела подполковник Морозов сказал мне: "Евгений Михайлович, кажется, начинается что-то серьезное". Все было для нас так неожиданно, что я решил уточнить задачу на уничтожение цели на КП дивизии. Оттуда приказ подтвердили, и я немедля дал команду 3-му и 4-му дивизионам уничтожить цель.
Командир 4-го дивизиона подполковник Герченов И. М. доложил, что задачу понял, цель видит, ведет ее и буквально тут же доложил, что она уничтожена, расход - три ракеты. Высота цели 21500 м. Я лично доложил на КП дивизии об уничтожении самолета". Вот так в 10 ч 21 мин 27 октября был сбит американский самолет-разведчик U-2.
Ввиду того, что силы и средства ПВО советских и кубинских войск находились в одной системе взаимодействия, кубинское военное руководство взяло сбитый самолет на себя.
Спустя двадцать шесть лет, 1 марта 1988 года, Фидель Кастро в интервью американской телекомпании Си-Би-Эс на вопрос о том, сколько и кем, советскими или кубинскими войсками, во время Октябрьского кризиса было сбито американских самолетов U-2, ответил: "Был сбит только один самолет. И сбили его не кубинцы. Мы добивались, чтобы самолеты не летали на бреющих полетах, и в один из дней Октябрьского кризиса предупредили советских солдат и всех остальных, что будем стрелять по самолетам на бреющих полетах.
Мы мобилизовали всю зенитную артиллерию, и на другой день утром наши батареи повсеместно открыли огонь по самолетам, летавшим на низких высотах. Но у нас не было ракет, в той ситуации советская батарея зенитных ракет открыла огонь по самолету.
Чем это было вызвано? Тем, что бой фактически уже начался, потому мы и открыли огонь.
Если нужно взять на себя ответственность за это, мы готовы взять ее на себя, потому что мы отдали противовоздушным батареям приказ стрелять по низколетящим самолетам. Однако у нас не было ракет класса "земля - воздух", они находились в руках советских войск, и непосредственный приказ о запуске ракеты был отдан советским офицером... Если бы эти ракеты находились под нашим контролем, то мы, возможно, приказали бы стрелять, так что мы не уходим от ответственности. Но не нам принадлежит заслуга в том, что этот самолет был сбит".
Советское и кубинское командования располагали достоверными данными о принятом американским руководством решении начать 29 или 30 октября агрессию против Кубы с предварительным нанесением массированных авиационных ударов по позиционным районам советских ракетных частей, а также важнейшим военным объектам, чтобы снизить военный потенциал страны, а затем начать вторжение на остров с моря и воздуха.
К этому времени из 36 наших боевых ракет Р-12 примерно только половина была готова к заправке горючим, окислителем и стыковке с ядерными головными частями, которые находились на определенном удалении от позиционных районов, т. е. располагались отдельно, под усиленной охраной и команды на их доставку и стыковку из Москвы и от генерала И. А. Плиева не поступало.
Более того, Плиев еще 22 октября получил из Москвы указания о приведении войск Группы в боевую готовность для отражения возможной агрессии со стороны США всеми силами (ракетные части использовать категорически запрещалось) совместно с кубинскими вооруженными силами. 27 октября Москва еще раз предупредила о неприменении ядерного оружия.
После уже известных читателю обменов посланиями между президентом США и главой Советского правительства командующий Группой войск получил приказ об отмене боевой готовности и свертывании ракетных частей. Сроки были сжатые, поэтому Плиев послал в ракетные полки для помощи и контроля исполнения своих заместителей - генералов П. Б. Данкевича и Л. С. Гарбуза. 29 октября я тоже выехал в ракетный полк Ю. А. Соловьева, где вместе с командиром дивизии генералом И. Д. Стаценко проследили, как идет демонтаж, а точнее, ломка позиционных сооружений, в которые было вложено так много солдатского труда. Генерал Стаценко с обидой в голосе говорил мне:
- То Вы торопили меня со строительством позиционных районов, а теперь упрекаете, что медленно их разрушаем...
Что я мог ответить человеку, так много сделавшему для выполнения поставленной ранее задачи?
В это же время, если мне память не изменяет, 30 октября, Плиев получил указание Р. Я. Малиновского, чтобы командир дивизии генерал Стаценко доложил о положении дел прибывшему в Гавану У Тану. Предупредили, что доклад должен быть полным, включать данные о состоянии дивизии и ее организации, количестве завезенных ракетных установок и ракет, плане демонтажа и вывоза ракет в Советский Союз. Начали срочно готовить И. Д. Стаценко к столь необычным "дипломатическим" переговорам.
У Тан прибыл со свитой, в которой находились и военные представители Индии и Швеции. Беседа состоялась в резиденции У Тана. На ней присутствовал посол СССР на Кубе А. И. Алексеев. Стаценко рассказывал о встрече так:
- Приехали в резиденцию в назначенное время. К нам вышел У Тан, взаимно представились, затем прошли в небольшой зал для заседаний. Индийский и шведский генералы раскрыли свои увесистые портфели. По всему было видно, включили магнитофоны.
У Тан начал разговор с того, что одобрительно отозвался о решении Советского правительства вывезти с Кубы ракеты, заметив, что оно проявило большую заботу о сохранении мира. Коротко остановился на своей миссии в Гавану.
Посол А. И. Алексеев поблагодарил У Тана за теплые слова, отметил, что Советский Союз всегда стоял на твердых позициях сохранения мира, и сказал, что командир ракетной дивизии готов ответить на все интересующие его вопросы.
У Тан поинтересовался у Стаценко впечатлениями о пребывании на Кубе, затем спросил о боевом составе ракетных частей и об инструкциях по поводу вывоза ракет с острова.
Стаценко доложил о ходе выполнения приказа о демонтаже ракетных позиций и плана вывоза ракет и оборудования в Советский Союз. Он сказал, что всего было завезено 24 установки и 42 ракеты, включая шесть учебных, со всем вспомогательным оборудованием (транспортировки, заправки, стартовым и т. д.). Планом предусматривается вывезти ракетные полки до 20 ноября, но все будет зависеть от времени сосредоточения в портах Кубы необходимого количества кораблей нужного класса.
Когда Стаценко ответил на все поставленные вопросы, У Тан поблагодарил его за беседу и пожелал счастливого пути на Родину. Индийский и шведский генералы вопросов не задали, но усердно все записывали. Тон беседы был спокойный, уважительный.
Как нам стало известно, У Тан вел переговоры с кубинским руководством и нашим посольством об организации инспекции со стороны США за демонтажем и вывозом ракетного оружия. 1 ноября, после переговоров с У Таном, Фидель Кастро выступил по телевидению и заявил: - Мы не нарушали никакого права, не совершили никакой агрессии против кого бы то ни было. Поэтому инспекция является еще одной попыткой унизить нашу страну. Поэтому мы ее не принимаем.
В том же выступлении он очень тепло отозвался о Советском Союзе и советских военных. В частности, сказал:
- Нужно особенно помнить о том, что во все трудные моменты, когда мы сталкивались с американской агрессией, мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос. Советские люди, которых мы видим здесь, сделали для нас очень много. Кроме того, советские военные специалисты, которые были готовы умереть вместе с нами, очень много сделали для обучения и подготовки наших вооруженных сил.
Это была справедливая оценка роли Советского Союза и того вклада, который внесли советские люди в защиту Кубы.
Конечно, сегодня можно по-разному оценивать события того времени, но от исторических фактов уйти нельзя.
Как было сказано выше, американцы вначале требовали права инспекции демонтажа наших ракет и их вывоза с Кубы непосредственно на острове. Но Ф. Кастро отверг эти притязания. Тогда предложили осуществлять инспекцию советских судов с ракетами в портах Кубы, на что руководители Кубы также ответили отрицательно. В сложившейся обстановке советское руководство дало согласие на инспектирование наших судов, но только в море.
Мы заранее сообщали американской стороне, на какой транспорт и сколько ракет погружено. В открытом море к нему подходили американские военные корабли и вертолеты, снимались брезентовые покрытия с ракет, находящихся на грунтовых тележках, последние были закреплены на палубах, вопреки всем правилам морских перевозок (они должны быть в трюмах). Американцы визуально подсчитывали количество ракет, после чего давали, как говорят моряки, "добро" на дальнейшее плавание.
Я считал тогда и сейчас остаюсь при том же мнении, что подобное инспектирование для нас, военных, после исполненного нами воинского долга, сопряженного с неимоверным трудом, было не только унизительным актом, но и своего рода публичной пощечиной.
Особо хочется сказать о поведении в те напряженные дни наших солдат, сержантов и офицеров. Они готовились вместе с кубинцами сражаться, с честью выполнить свой интернациональный долг. В беседах с личным составом чувствовался боевой настрой. Несмотря на трудные климатические условия - тропические ливни и неимоверную жару - не слышно было роптаний. Все были готовы защищать Кубу так же, как свою Родину. В который раз приходилось убеждаться, что советский солдат, куда бы ни забросила его судьба, всегда оставался мужественным, терпеливым, находчивым, неунывающим бойцом. Я видел, как кубинские солдаты и все население острова готовились встретить противника с оружием в руках. Весь народ от мала до велика стремился стать в единый строй, чтобы отстоять завоеванную свободу.
2 ноября в Гавану прибыл член Президиума ЦК КПСС А. И. Микоян. Он прилетел из Нью-Йорка, где вел переговоры с представителями американского руководства. В аэропорту я вновь встретился с Фиделем Кастро, он тепло пожал руку Плиеву, послу Алексееву, Дементьеву и мне. Вид у него был озабоченный. К нему подходили кубинцы, каждый старался пожать ему руку или просто крикнуть: "Фидель!", чтобы обратить на себя внимание. Чувствовалось большое уважение простого народа к своему руководителю.
Делового разговора на аэродроме у нас с ним не получилось: времени не было и не позволяла обстановка. Фидель Кастро во время встречи с Микояном был весьма сдержан.
На второй день стало известно, что у А. И. Микояна умерла жена. Н. С. Хрущев в телеграмме выразил ему от имени руководства партии и правительства соболезнование, в ней же было указано и на его особую миссию в Гаване, на важность переговоров с кубинским руководством. Короче, давали понять, что в Москве сделают все необходимое, чтобы похороны состоялись надлежащим образом.
Микоян после короткого раздумья принял решение остаться на Кубе для выполнения своей нелегкой миссии. Ему предстояло вести трудные переговоры с кубинскими товарищами, встречаться с американцами. Итогом активной переписки руководителей двух стран и дипломатических шагов Микояна, а его миссия завершилась 20 ноября, явилось решение президента США о снятии морской и воздушной блокады.
К тому времени командование Группы войск закончило вывоз с острова ракет и самолетов Ил-28. В советских Вооруженных Силах и Объединенных Вооруженных Силах государств - участников Варшавского Договора была снята повышенная боевая готовность. Народы мира вздохнули с облегчением: угроза атомной войны миновала.
Советское руководство приняло решение передать обычное вооружение и боевую технику советских войск Кубе. Перед нами встала новая задача: научить солдат и офицеров Революционных Вооруженных Сил в совершенстве владеть этой техникой. Личный состав Группы войск, выступавший в роли коллективного инструктора, старался щедро передать весь свой опыт и знания товарищам по оружию. Это были особые ратные будни, наполненные взаимопониманием, душевной добротой, открытостью сердец, искренностью. Это была настоящая школа интернационализма.
В канун праздника Великого Октября Плиев устроил небольшой прием для руководящего состава советских и кубинских войск. Первый тост был за глав правительств: Никиту Сергеевича Хрущева и Фиделя Кастро Рус. Рядом со мной сидел кубинский капитан, занимавший большой военный пост. Обращаясь к товарищам, он заметил, что следует выпить не за Фиделя и Хрущева, а за Фиделя и Сталина. Мы не согласились, но капитан продолжал настаивать: "За Фиделя и Сталина!" Смысл его слов сводился к тому, что если бы был жив Сталин, то ракеты остались бы на Кубе.
В конце дня я послал Малиновскому очередное расширенное донесение, в котором упомянул и о случае на приеме. Этот доклад имел для меня неожиданные и неприятные последствия.
Поздно вечером 7 ноября мне сообщили, что завтра в 10 часов утра меня вызывает А. И. Микоян. Вызов меня насторожил. Почувствовал: что-то случилось. Поинтересовался, кто еще приглашен. Мне ответили, что еще несколько человек, в том числе и Плиев. Мысленно проанализировал всю свою работу на Кубе, возможные вопросы, которые могли интересовать Микояна, и только далеко за полночь уснул.
...Разговор Микоян начал с вопроса: "Кто из вас сообщил в Москву о том, как прошло здесь празднование Октябрьской революции?"
Я сразу понял: речь шла о моем донесении, о чем сразу же сказал ему. Пересказал и содержание доклада в адрес министра обороны.
К большому моему удивлению, приглашенные на встречу товарищи, зная о критических высказываниях некоторых кубинских офицеров по поводу вывоза ракет, молчали, с подобострастием поглядывая на Микояна.
А. И. Микоян помолчал, затем строго напомнил всем, и в первую очередь мне, что он здесь представитель Президиума ЦК КПСС и должен знать, кто и что докладывает в Москву.
- Закончим неприятный разговор, - сказал он в конце беседы. - Не будем больше возвращаться к этому вопросу. Пусть все останется между нами.
Не скрою, меня взволновала эта встреча. Понимал, что от одного только слова Микояна зависит вся моя дальнейшая служба и в конечном итоге судьба.
К вечеру 8 ноября связисты штаба Группы впервые установили закрытую радиотелеграфную связь с Москвой. В тот же день состоялся мой разговор с генерал-полковником С. П. Ивановым. Я доложил о встрече с Микояном. Семен Павлович сказал, чтобы я особенно не переживал: мои донесения идут на самый "верх" и оцениваются там высоко. Тем не менее скажу, что по возвращении в Москву во время доклада Р. Я. Малиновскому о выполнении задания я узнал, что А. И. Микоян все же рассказал министру о том, какое замечание он сделал мне в Гаване. Пришлось подробно доложить об инциденте. Министр меня успокоил и хорошо оценил работу нашей группы на Кубе. Будучи уже командармом в Закавказском военном округе, я встретился с Микояном в Ереване. Набрался смелости напомнить, что он не сдержал своего слова. Микоян, подумав, сказал:
- Знаете, товарищ Грибков, здесь ничего нет особенного, давайте забудем об этом.
В конце ноября я получил распоряжение из Москвы возвратиться со своей группой домой. Лететь можно было только самолетами иностранной авиакомпании или попросить Микояна, чтобы он взял нас на борт своего спецсамолета, который должен был лететь с посадкой в США. Но подвернулась еще одна "оказия". В Прагу летел самолет чехословацкой авиакомпании. С помощью чешских друзей мы оказались в Европе.

sb022

В Москве я сделал устный доклад Р. Я. Малиновскому в присутствии своего непосредственного начальника генерал-полковника С. П. Иванова. Министра интересовало все до мельчайших подробностей. В течение двухчасового доклада он ни разу меня не перебил, лишь иногда задавал уточняющие вопросы. Семен Павлович попытался дать знак, чтобы я заканчивал, но Родион Яковлевич, неодобрительно взглянув в его сторону, сказал:
- Продолжайте, товарищ Грибков, продолжайте...
Я привез ему много фотографий, солдатских писем и даже... стихотворений. Одно письмо его так растрогало, что он долго и от души смеялся. Оно было написано в стиле чеховского Ваньки Жукова: "В Москву, дедушке Родиону Яковлевичу". Письмо хорошее, доброе, по-своему патриотическое. В нем были, между прочим, и такие слова: "Дорогой дедушка, Родион Яковлевич, и когда же ты заберешь нас домой, в нашу дорогую и далекую Россию?"
Как отметил министр обороны, работа нашей Группы была на самом "верху" оценена положительно.
Весной 1963 года мне вновь пришлось побывать на Кубе. Теперь наш беспосадочный полет на самолете Ту-114 пролегал через Мурманск вдоль побережья Канады и США. Этим маршрутом намечалось прибытие Фиделя Кастро в Москву.
Перед нами стояла задача проверить, как идет переучивание кубинских военнослужащих, решить некоторые организационные вопросы в наших войсках. Выполнив задание, в середине апреля мы тем же маршрутом возвратились домой, опробовав новую авиалинию для прилета Ф. Кастро в Москву. Министр поблагодарил за проделанную работу и сообщил, что мой труд во время Карибского кризиса отмечен орденом Ленина.
Заканчивая свои воспоминания, относящиеся ко времени Карибского кризиса, хочу выделить ряд существенных моментов.
Впервые в истории советских Вооруженных Сил была оперативно осуществлена переброска через океан более чем 40-тысячной армии с большим количеством техники и вооружения. Причем задачи, поставленные руководством страны перед Министерством обороны и Министерством морского флота, были выполнены четко, в установленные сроки. А главное, столь колоссальный объем работ был проделан скрытно. Лишь 14 октября, т. е. почти через месяц после прибытия на остров трех ракетных полков, соединений и частей ПВО, ВВС, ВМФ и Сухопутных войск, воздушной разведке США удалось обнаружить признаки нахождения на Кубе советских войск. Именно с того дня проявилось сильное беспокойство Пентагона, а затем и самого президента Дж. Кеннеди. Важно подчеркнуть еще и то, что США открыто создавали военные базы вокруг Советского Союза, в том числе и ракетные. Более того, американцы действовали вызывающе. Они начисто игнорировали реакцию мировой общественности, заявления, протесты правительств ряда стран. Америка упорно и настойчиво решала нужные ей задачи. Разумеется, советскому руководству не нравилось, что СССР оказывался во все более тесном ракетно-ядерном кольце. Но ведь до политической истерии, тем более до мер военного характера дело не доходило.
Что же вынудило американскую администрацию так резко, с большой нервозностью отреагировать на присутствие наших ракет и войск на Кубе?
Как мне представляется, американцев напугало скрытное и внезапное появление советских ракет на острове. Дезинформация шла по вертикали вниз с самого "верха". Н. С. Хрущев вплоть до 25 октября уверял американского президента в отсутствии на Кубе ракетного оружия. Разработанный план маскировки и дезинформации в основном был выполнен. К тому же на все вопросы о наличии ракет на Кубе наши дипломаты в силу своей неосведомленности (в том числе и посол Советского Союза в США, и представитель в ООН) давали отрицательный ответ, что тревожило американцев и, видимо, давало им повод сделать вывод о готовящемся против них внезапном ракетном ударе.
Полагаю, если бы на основе заранее заключенных с кубинским правительством и обнародованных договоров и соглашений мы постепенно и открыто перебрасывали вооружение, боевую технику, воинские части, в том числе и ракетные, такой острой реакции со стороны США могло и не быть. Хотя вполне вероятно, что американцы приняли бы все меры к недопущению завоза ракет на Кубу.
Считаю, что серьезной политической ошибкой в период переговоров Н. С. Хрущева с Дж. Кеннеди было то, что в них по сути дела не участвовал Ф. Кастро как глава суверенного государства, чем во многом был подорван авторитет кубинского руководства. Если бы Фидель Кастро с самого начала участвовал в переговорах в качестве равноправной третьей стороны, мероприятия по урегулированию конфликта и по вывозу ракет прошли бы не в такой острой, а порой и унизительной для нас форме.
А была ли вообще необходимость завозить на Кубу ракеты? Этот вопрос ныне активно обсуждается многими западными, да и нашими публицистами. Исходной базой дискуссии служит соотношение сил США и СССР по ракетам, взаимно достигающим территорий двух государств.
Замечу, что в то время соотношение ракетно-ядерных потенциалов было далеко не в пользу Советского Союза. Но даже с завозом наших 36 ракет средней дальности на Кубу оно практически не изменилось, а угроза возникновения ядерной катастрофы возросла многократно, поэтому глубоко убежден в том, что не следовало бы завозить ракеты на остров. Руководителям США, СССР и Кубы с участием Генерального секретаря ООН необходимо было сесть за стол переговоров, договориться по всем вопросам и оставить Кубу в покое. Если допустить, что в разгар кризиса американцы решились бы нанести авиационные удары по Кубе, в том числе и по советским войскам, а затем высадить морские и воздушные десанты с целью ликвидации государственного строя, то, наверное, это также привело бы к непредсказуемым последствиям.
По данным на октябрь 1962 года, население Кубы составляло около 8 млн. человек. Отмобилизованная, хорошо обученная армия с современным оружием составляла примерно 200 тысяч человек. В случае агрессии США ряды защитников Республики могли бы стать в два-три раза больше. Их поддержала бы 40-тысячная группировка Советской Армии с самым современным вооружением, которая вместе с кубинцами защищала бы молодое независимое государство в соответствии с Договором. Поэтому решение президента Дж. Кеннеди отказаться от агрессии против Кубы расцениваю как верное.
К 28 октября, как я уже писал, состояние боевой готовности советских ракетных частей не обеспечивало быстрого нанесения ракетного удара по США. К этому времени из 36 ракет средней дальности только половина была подготовлена для заправки горючим, окислителем и стыковки с головными частями. Ни на одной ракете не вводилось полетное задание.
Хочу еще раз подчеркнуть, что, начиная с момента замысла создания Группы советских войск на Кубе и во время развернувшихся потом событий, ни политическое, ни военное руководство Советского Союза даже в мыслях не допускало нападать на США и тем самым развязывать мировую войну с применением ядерного оружия.
Американцы много шумели о завозе на Кубу самолетов Ил-28, которые якобы угрожали США. Хочется внести ясность и в этот вопрос. Да, действительно, на Кубу были "завезены" бомбардировочный полк и отдельная эскадрилья из шести самолетов-носителей ядерного оружия Ил-28. Самолеты были привезены в разобранном виде в контейнерах. К 28 октября ни один из них не был полностью боеготовым. Все они к концу ноября были погружены на морские суда и отправлены в Советский Союз. Кстати, Ил-28 - самолет оперативного предназначения. Он мог использоваться для борьбы с морскими десантами, а также для поддержки сухопутных войск и уничтожения высаживаемых морских и воздушно-десантных войск противника. Американцы знали его тактико-технические данные, понимали, что этот самолет не предназначался для ведения наступательных действий на территории США, но шумели...
Цель операции "Анадырь" заключалась в одном - помочь молодой Кубинской Республике защитить завоеванную свободу, предотвратить агрессию США. Ракетные войска в этой операции являлись важным сдерживающим фактором.
Заканчивая кубинскую тему, считаю необходимым высказать мнение и по вопросу о нашей мотострелковой бригаде, которая до 1994 года дислоцировалась на Кубе.
Я помню, как в результате длительных переговоров кубинского и советского руководства по настоятельной просьбе кубинской стороны 29 мая 1963 года было подписано соответствующее соглашение об оставлении на Кубе символического количества советских войск - мотострелковой бригады. Документ имел секретный характер. В печати о нем не сообщалось. Отмечу, что нахождение мотострелковой бригады на Кубе действительно носило больше символическое политическое значение, чем военное. Присутствие на острове Свободы советских солдат выражало дружбу и солидарность советского и кубинского народов перед лицом возможной агрессии. В сентябре 1979 года после затяжного молчания, в ходе VI конференции глав правительств и государств Движения неприсоединения в Гаване, США негативно высказались в отношении советской мотострелковой бригады, находящейся на Кубе.
Тогда же советское руководство во главе с Л. И. Брежневым, не посоветовавшись с кубинским руководством, назвало эту боевую бригаду учебным центром по подготовке кубинских военных специалистов. Такое решение имело на Кубе серьезный политический резонанс.
А спустя некоторое время, опять же в одностороннем порядке, М. С. Горбачевым принимается решение о полном выводе мотострелковой бригады, вновь без консультации с руководством Кубы.
Разумеется, на принятие такого решения, оказавшегося для кубинского руководства неожиданным, повлияли многие факторы. Не берусь их перечислять. Скажу главное: заявляя о выводе советской мотострелковой бригады с территории дружественного нам государства, в самый раз бы предъявить администрации США требование о ликвидации находящейся на Кубе ее военно-морской базы Гуантанамо, на которой постоянно пребывают гарнизон в 8-10 тысяч человек и несколько американских кораблей. Это было бы справедливо. Более того, одновременный вывод с Кубы иностранных войск явился бы надежным стабилизирующим политическим и военным фактором в Карибском регионе. Но этого, к сожалению, не было сделано...
Какие главные выводы можно сделать из рассказанного?
- Карибский кризис явился естественным результатом "холодной войны", противостояния двух великих государств - США и СССР.
- Полные драматизма октябрьские события 1962 года поставили мир на грань ядерной катастрофы. Только перед лицом грозной опасности руководители США и СССР поняли, насколько далеко они зашли в своей политике, убедились, чем чревата демонстрация ядерных "мускулов".
- Карибский кризис вынудил Дж. Кеннеди и Н. С. Хрущева настойчиво искать возможности недопущения ядерной войны, нераспространения ядерного оружия, его сокращения, запрещения испытаний, т. е. стал поворотным пунктом на пути продвижения к миру. Важно и другое - политики и военные отчетливо осознали, что в ядерной войне победителей не будет.
Сегодня немало написано и сказано о тех уже далеких событиях. Можно по-разному относиться к оценкам Карибского кризиса. Они полярны. Подчеркну лишь, что советские войска достойно выполнили поставленную перед ними задачу. Более того, впервые в истории России была осуществлена уникальная операция по переброске через океан за десять тысяч километров столь внушительной группировки вместе с современнейшей техникой и вооружением.

5 комментариев

  • Гаврилов Михаил:

    Представляю масштабные воспоминания одного из главных разработчиков операции "Анадырь", Грибкова Анатолия Ивановича.
    Пока он был жив, до 2008 год, он являлся главным экспертом по операции "Анадырь" и его воспоминания можно считать фундаментом, некой базой для исследователей Карибского кризиса.
    Я еще раз перечитал его воспоминания, там много интересного, напишу об этом в форуме, а здесь лишь приведу только ту фразу, которая меня особо зацепила, она уже в конце воспоминаний:
    "Замечу, что в то время соотношение ракетно-ядерных потенциалов было далеко не в пользу Советского Союза. Но даже с завозом наших 36 ракет средней дальности на Кубу оно практически не изменилось, а угроза возникновения ядерной катастрофы возросла многократно, поэтому глубоко убежден в том, что не следовало бы завозить ракеты на остров".
    Странное, верно, убеждение для главного разработчика самой операции "Анадырь".
    Это еще раз свидетельствует о том, что Карибский кризис - крайне противоречивое и архисложное историческое явление, на изучение которого можно потратить всю свою жизнь...

  • Алексанр Николаевич:

    В обстановке, когда Хрущёву стали известны планы нападения США на СССР и факт размещения ракет средней дальности в Турции, ничего не оставалось, как задуматься о том, чтобы обезопасить страну. Нужен был ход, чтобы выровнять степень угроз. Для этого он выбрал вариант: приблизить средства доставки боезарядов поближе к берегам Америки и тем самым уровнять угрозы. Революционные события на Кубе предоставили ему этот шанс. И он его использовал. Он сделал то же самое, что американцы в отношении СССР. А какой эффект! "Три в одном". Операцию "Анадырь" надо считать прорывной попыткой уровнять угрозы. И не действия Хрущёва Н.С. явились причиной Карибского кризиса. Он был спровоцирован действиями США у границ СССР.

  • Анатолий Дмитриев:

    ​1. Ну, не Грибкову А.И. говорить о некомпетентности Рашидова или кого еще. В Генштабе ВС СССР что, не было оценщиков - специалистов по войне в тропиках? То же о размещении войск среди деревьев с ядовитым соком или на затапливаемых тропическими ливнями участках, нарушениях техники безопасности.
    2. Фидель согласился на установку ракет на Кубе в интересах лагеря социализма, а не только для защиты Острова Свободы!
    3. Есть обоснованная версия: ВВС США направили U-2 для вызова на себя огня советских зенитных ракетчиков. Окончательное решение на пуск ракет принял командир дивизиона Герченов И.М. Его задерживали, но выпустили.
    4. Генерал Грибков лукавил в угоду США, как и другие начальники - участники конференций за счет американцев.

    Для Хрущева цель ВСО "Анадырь" - была демонстрация "принуждения к миру".
    Слова Малиновского Р.Я.: «… ракеты мы завозим на Кубу лишь с целью сдержать возможную агрессию со стороны Соединенных Штатов Америки и их союзников. Мы не собираемся развязывать атомную войну, это не в наших интересах.»
    Потому:
    - Маскировки настоящей для ракет Р-12 не было (в т.ч. маскировочные сети привезли с рисунком для средней полосы России: под хвойные и лиственные деревья).
    - Запрет ввели на ведение огня ЗРК С-75 и зенитных орудий по самолетам-нарушителям США (скрывали от Фиделя и командных пунктов ПВО воздушную обстановку: отключили вывод целей с РЛС П-35, П-12 на индикаторы ВИКО).
    - 69 бригада подводных лодок Северного флота использована в качестве "подсадных уток" - "попугать" или отвлечь американский флот! (Для сеансов связи ПЛ поднимались на поверхность океана в светлое время суток!)

    Фактически, подлетное время первой волны штурмовых самолетов США до позиций ЗРК С-75 и Р-12 - составляло 1-2 минуты! Шансов отразить их нападение не было. Запустить, после приказа, БРСД Р-12 по США тоже - не было времени 2 часа (!) на пристыковку ядерной боеголовки, подъем на стартовый стол, заправку, проверку и прицеливание.

    Все же, Военная стратегическая операция "Анадырь" проведена своевременно и, по итогам, результативно.
    Но, Замалчивания, Лжи, Клеветы о Карибском кризисе полно.
    Притивоправно и аморально отношение буржуазных властей СНГ к воинам-интернационалистам.
    Непризнанный рядовой Карибского фронта Анатолий Дмитриев, 18.01.2018

  • Анатолий Дмитриев:

    Понятна позиция буржуазных властей, не признающих, что Группа советских войск в Республике Куба вела локальные боевые действия против американских военных и кубинских контрреволюционеров, понесла немалые боевые и небоевые потери.
    К сожалению, безуспешны попытки вызвать "Анадырцев" и "Кубашей" на обсуждение фактов от очевидцев (документы ГСВК в архивах для нас недоступны).
    Сборник https://yadi.sk/i/f8cIvFCr3M6uVV (скачали и просмотрели 6446)

  • Анатолий Дмитриев:

    Уважаемый Читатель, в Справке о выполнении БОЕВОЙ ЗАДАЧИ группировкой Советских войск на Кубе в 1962-1963, подписанной генералом армии Грибковым А.И. 23.05.1994г,

    (!) на стр.6 - раздел: "ОГРАНИЧЕННЫЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ группировки войск на Кубе"
    (!) на стр 9 - Выводы, пункт 6: "Исходя из изложенного, Генеральный штаб Вооруженных Сил Российской Федерации юридически правомочен ВКЛЮЧИТЬ КУБУ в перечень стран, в которых велись БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ (в период с июля 1962г по ноябрь 1963г) , как это сделано Правительством Украины - Постановление № 63 от 8 февраля 1994г."

    ■ (!) ■ смотри копию: https://yadi.sk/i/__RJoR3RNo-DyA

    Рядовой Непризнанного Карибского Фронта Анатолий Дмитриев, 10.03.2023

    ■ (!) ■ ПРОБУДИТЕСЬ, власти и народ РФ: https://yadi.sk/i/nRFClGrnQ_Fzpw

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *